right bureau

Про идеологию примирения Думаю, что парадоксальность феномена празднования сегодняшнего дня суверенитета очевидна для многих (стали независимы от кого?), но мне всё же захотелось воспользоваться этим как повод немного обсудить официальную повестку. Примерно год назад окончательно стал понятен курс власти на интерпретацию Гражданской войны, революции, в целом конфликта красных и белых, как борьбу тех, кто одинаково любил Россию, но видел её по-разному. Пиком такого взгляда является, пожалуй, новый учебник по истории за 10 класс, где на протяжении всех параграфов идёт сглаживание углов. Одинаково возносится и Российская империя, и Советский Союз. Понятно, что такое изложение не понравится обоим лагерям. Меня очень рассмешил ролик Рудого на тему этого учебника. Естественно, он хвалит параграфы про СССР и агрится на параграфы про Российскую империю и белую эмиграцию. Обвиняет современное государство в попытке отнять у коммунистов «героический образ Ленина» и других красных. Тут, конечно, напрашивается мысль, что правые будут выглядеть зеркально (и сама ситуация станет абсурдной): расхвалят параграфы про империю, раскритикуют оценку сталинского режима и обвинят откровенно новиопский учебник в попытке исказить взгляды белой эмиграции, которые в массе своей на примирения с противниками исторической России не пошли бы. Но нет. Как бы это пафосно не звучало, но историческая правда на стороне противников большевизма. Их нарратив попросту гораздо сильнее. Ленин и компания действительно были противниками России, да они бы даже скорее всего сами согласились с этим утверждением. Большевики не то что «видели Россию иначе», они буквально не видели её никакой, для них страна была трамплином для разжигания мировой революции, а позже — полем для экспериментального построения социализма. И все эти утверждения легко проверить, поэтому интерпретация большевиков как просто особых патриотов России априори слаба и не выдерживает никакой критики. Современные коммунисты в большинстве своем держатся только на совершенно догматичной апологетике советского строя, рефлексии у них вообще будто не было. Рудой на полном серьёзе обвиняет новый учебник в великоросском шовинизме за критику коренизации, а Первую мировую наывает исключительно империалистической. В то же время критиков советского строя даже не совсем правильно называть «правыми», ибо это уже даже вопрос не то что политики, а грамотного научного подхода к истории, который, конечно же, неизбежно ведет и к определенной критике царской России, но её никто даже из монархистов в идеал не возводит. Возвращение официальной идеологии к апологетики большевизма связано с ситуативными соображениями. Тут и попытка разыграть карту на фоне общего неприятия страной реформ 90-х, и антисоветская политика на Украине, в Прибалтике и в других государствах, и общий тренд на выставления того, что власть в России «всегда была права». Безусловно грустно, что содержание учебников в современной России прямо зависит от конкретной политической «ситуации». Поэтому говорить о слабости такого нарратива, продолжать критиковать коммунистов-апологетиков и освещать сложные моменты истории — полезно и востребовано. Россия и её народ продолжали существовать и быть собой на протяжении всего XX века, но это ни в коем случае не значит, что тогдашний режим действовал в их интересах.

Славянофилы, западники и николаевская идеология Как уже отмечал в предыдущем тексте, эпоху Петра Великого смело можно назвать одной из центральных проблем русской мысли, взгляды на неё делили людей по разным полюсам. За столетия в дискурсе о пути России сопоставимая точка разногласий появилась разве что после 1917 года. В последние месяцы славянофилы и западники будто снова оказались в информационном поле (тут и недавняя лекция Ватоадмина о них в Нижнем Новгороде, и крайне тупой и посредственный ролик Милова), поэтому и я вставлю свои пять копеек. Вообще, дихотомия славянофилов и западников крайне мифологизирована, особенно это касается изображения славянофилов, которых очень часто видят чуть ли ни как апологетов самодержавия и «покорности» русского народа. На самом деле славянофилы находились в оппозиции к романовскому самодержавию, причём местами даже более радикально, чем западники. В первую очередь это проявлялось во взглядах на преобразования Петра Великого. Но для начала стоит немного сказать об «официальной», государственной идеологии. Новый царь Николай I, чьё восшествие на престол сопровождалось бунтом декабристов, в полной мере осознал необходимость некого контроля «за умами», путём создания собственной идеологической концепции. Её фундамент во многом был заложен ещё консерваторами начала века (Карамзин, Шишков), однако именно при Николае I оформилась своеобразная идеократия, выраженная знаменитыми уваровскими строками «Православие, Самодержавие, Народность». Собственно главным пунктом николаевской идеологии была необходимость наличия сильного государя, который при этом является наиболее прогрессивным элементом, способным понять правильный вектор движения России. Иначе говоря, только государство способно выступать интеллектуальным двигателем страны. Если на Западе просвещение и реформы чаще всего диктовались снизу (здесь о правомерности этого тезиса говорить не будем), то в России всё новое шло сверху. Очевидно, что в такой трактовке действия Петра Великого оценивались исключительно положительно. В его время заимствование западных институтов было благом, позволившим России построить эффективное государство (с самодержавной формой правления) и выйти в авангард великих держав. Спустя столетие в самой либеральной Европе, где уже почти не стало абсолютистских монархий современных Петру I, начался кризис, из которого её могла спасти обретшая силу Россия. Николаю I Пётр виделся выдающимся государственником. И, на удивление, западники во многом с этим соглашались, также отмечая прогрессивность правления первого императора. Жёсткий курс считался полностью оправданным. Понятно, что для западников главным была европеизация, установленная путём усиления государства. В «официальной народности» было наоборот: создание мощного государства, путём заимствования западных абсолютистских институтов. Но тем не менее оба взгляды к друг другу были гораздо ближе, чем к взглядам славянофилов. Они, по сути дела, были единственными последовательными критикам петровских реформ. Не отрицая необходимость модернизации, они ставили в укор Петру I само огосударствление всех сторон жизни общества. С их точки зрения, государство в России должно быть выражением народной воли. И так было до XVIII века: древнее вече, Земские соборы, организация ополчения во время Смуты, избрание на царство Михаила Романова и так далее. Грехом Запада, а также и западников, и Романовых, было то, что, по мнению славянофилов, они превратили правительство в идола, стремились привести государство к божественному идеалу, что по определению невозможно. Из-за этого в Европе происходили революции, которые могут перекинуться и на Россию. Да и важным (если не важнейшим) моментом различия западников и славянофилов было то, что вторые отстаивали идею о неприятии насилия. Западники же, как и многие их последователи, в том числе, например, кадеты, считали, что цель оправдывает средства. Правда, преемники славянофилов — октябристы — хоть первое время и выступали за спокойствие и сотрудничество всех сил в политике, в конечном счёте революцию поддержали.

Начало осмысление реформ Петра Великого Отправной точкой для проникновения в «суть» российской общественной мысли лучше всего послужит обзор эволюции взглядов мыслителей на Петра I. Отношение к личности первого императора и в целом к его периоду правления всегда было определяющим критерием для отнесения спикера к какой-либо традиции. Во многом это актуально и сегодня, хотя поляризующих моментов за три столетия накопилось ещё больше. На самом деле, если достаточно сильно забегать вперёд, важно сказать, что в XIX веке (в принципе, в XX веке тоже) никто на полном серьёзе из более менее влиятельных мыслителей за откат от петровских реформ не выступал. Практически все говорили о необходимости преобразований в Московском государстве конца XVII века, однако различались трактовки того, насколько правильно и «успешно» Пётр I сделал то, что давно назрело. Пару месяцев назад я уже писал, что французская революция мощнейшим образом поменяла многие установки в России. Это касалось как внешней политике, так и внутренней. То же было и с общественной мыслью. Официальная позиция правительства на протяжении всего XVIII века поддерживала курс преемственности с эпохой Петра I: Елизавета Петровна черпала свою легитимность за счёт лозунга о возвращении духа правления её отца, а Екатерина II построила Медного Всадника. За век с реформ в России окончательно оформилось то, что принято называть общественностью, которая состояла, очевидно, почти полностью из дворян. Пётр даровал им возможность получить просвещённое образование, а его внук спустя полвека де-факто освободил их от всяких обязанностей. Появилась прослойка, обладающая достаточным числом свободного времени для множества спекуляций о судьбах родины. И, внезапно (шутка), первое поколение русских общественных мыслителей во многом походили на своих западных коллег, провозглашаю идеалы общечеловеческого блага, ближе всего к которым подходит рациональная Европа. Выразителем подобного мнения был, например, ранний Карамзин, чьи взгляды конца XVIII века можно достаточно условно назвать «либеральным космополитизмом». В этой картине мира Пётр I был безусловным героем, образцом идеального государя. Но разочарование от Французской революции очень сильно покосило мечту о возможности государства всеобщего блага. По крайней мере в том изводе, который предлагали французские просветители. Попытка претворить в жизнь утопию привела к тысячам и тысячам смертей. Отсюда в начале XIX века тот же Карамзин кардинально меняет свои взгляды и теперь отчасти осуждает реформы Петра, привнёсшие в Россию дух «подражательства» Западу. Главный государственный идеолог времён войны 1812 года, Александр Шишков, вовсе видел одну из причин успехов Наполеоне в войне с русскими в повальной галломании последних, которую запустил ещё Пётр Великий. Важно, что взгляды консерваторов начала века (так обычно группируют Шишкова и Карамзина) в дальнейшем стали прообразом государственной идеологии Николая I, преемственность между ними и славянофилами чувствуется куда меньше. Но подробнее об этом расскажу в одном из следующих текстов.

Ну что ж... Во-первых, поздравляю подписчиков с началом лета, во-вторых, прощу прощение за почти месячное отсутствие: тут и сессия в универе, и работа над курсовой, и с десяток учеников, которые будут сдавать экзамены. Сейчас буду начинать потихоньку возрождать канал, с увеличением количества контента. Для начала, думаю, в трёх постах изложу свою чуть модернизированную курсовую об осмыслении реформ Пётра I. Параллельно, наверное, займусь возрождением ютюба. Вообще, у меня в разработке находится аж два ролика. Первый это тот, что я анонсировал ещё в феврале, о революции 1917 года. Он практически готов, осталось только домонтировать, но его качества меня прям совсем не устраивает (во многом из-за этого он так задержался). Второй же пока находится на стадии доделывания сценария, но вдохновляет меня он куда больше. Первоначально планировал сделать его о лицемерии коммунистов, но постепенно он переформатировался в «деконструкцию» взглядов одного известного коммуниста-кинокритика. Мне это кажется и интересным, и достаточно провокационным и обращающим на себя внимание, и новым, так как прям отдельного критического ролика о данном персонаже я не видел (по крайней мере с разбором взглядов). Так что есть чего ждать, но постараюсь на сей раз поменьше делать пустых обещаний. Кстати, всем коллегам-студентам желаю успешно сдать сессию!

Поздравляю подписчиков с праздником Дня Победы!

Августов мир и битва в Тевтобургском лесу К моменту перехода истории в нашу эру Римская цивилизация простиралась на огромном пространстве: от Испании до Аравии, от Египта до севера Галлии (современной Франции). Однако тогда Римская империя была достаточно молодой, а её главенство непрочным. Во-первых, политическая система активно преображалась, бывшая республика в монархию сразу же не превратилась. Был жив самый первый принцепс-император Октавиан, пребывающий в преклонном возрасте и не определившийся с вопросами наследования, память о былых республиканских порядках, которая могла сокрушить режим единоличной власти императора, также некуда не делась. Во-вторых, значительные территории империи вошли в её состав совсем недавно. Большую часть той же Галлии Цезарь завоевал каких- 50 лет назад, для античной истории срок маленький. Пошатнула положение империи легендарная битва в Тевтобургском лесу, остановившая римскую экспансию за Рейном. Полководец Тиберий покорил Германию от Рейна до Эльбы, где в начале нашей эры была учреждена провинция. Поначалу германские народы не оказывали сопротивления владычеству Рима. Чёткой организации племён у них не существовало, а всевозможные вожди были вечно заняты борьбой друг с другом. Они воспринимали римские легионы лишь как дополнительный инструмент для увеличения своей власти над соплеменниками. Арминий, будущий предводитель восстания, происходил из семьи вождей херусков (одно из множества германских племён) и свою юность провёл в Риме, где получил образование и римское гражданство. Позднее служил в легионах, добился ранга всадника, а для этого, между прочим, надо было пройти весьма внушительный имущественный ценз. Нетрудно представить как Арминия, интегрированного в римскую элиту, воспринимали его соплеменники, когда тот вернулся к себе на родину в районе 7 года нашей эры. Тиберий вскоре после своих походов покинул новые регионы и отправился воевать с другими варварами, а затем подавлять восстания в Паннонии. Наместником Германии был назначен Публий Квинтилий Вар (далее просто Вар), до этого возглавлявший Сирию (о его пребывании в Сирии писали «он вступил бедным в богатую страну, а вернулся богатым, оставив её бедной»). Вообще назначение человека с такой репутацией легатом Германии может говорить о том, что римские власти считали ситуацию в данной провинции стабильной. Достаточно быстро выяснилось, что это не так. Вар на своём новом месте начал проводить стандартную римскую провинциальную политику, что в первую очередь означало обложение племён регулярным налогом. Германцам, воспринимавшим себя как союзников римлян (то есть как более менее равноправных), статус подданных не понравился. Представление о всесилии и безграничном могуществе Рима тогда не существовало, поэтому Арминий смог воспользоваться негативными настроениями германских племён и поднять восстание. Летом 9 года Вар вместе с тремя легионами совершал обход провинции. На обратном пути его сопровождал и указывал путь Арминий, имевший доверительные отношения с легатом. Знаменитых римских дорог в пограничном регионе, разумеется, не было. Германские проводники на самом деле вели римлян к засаде. В какой-то момент Арминий и его люди отстали от основной колонны, встретились со своими союзниками и исподтишка напали на ничего не подозревающих римлян. Легионеры, оказавшиеся в неизвестной для себя местности и не ожидавшие боя, организовать полноценное сопротивление не смогли. Вар, не желая попадать в плен, совершил самоубийство. Его голову Арминий отправил одному из сильнейших германских вождей Марободу. Это было своеобразным приглашением к совместной войне против Рима, но Маробод пожелал стать союзником римлян и передал останки на родину Вара. Поражение Рима было страшным: современники сравнивали его с неудачами войны с Ганнибалом или битвой при Каррах, которая закончилась гибелью триумвира Красса. В Тевтобургском лесу было потеряно, по оценкам учёных, 10% всей тогдашней армии империи. Тем не менее, успех германцы развить не смогли и вскоре границы стабилизировались, однако территория за Рейном римской больше никогда не была.

В день Первомая на канале ОБ вышла моя статья об уровне жизни рабочих в Российской Империи. Приятного чтения. https://t.me/ob_community/2461

Проблема автократий В одном из прошлых постов я упоминал частую проблему в политике, которая в том или ином виде может проявляться и в других сферах жизни: сложность разделения между чем-то универсальным для всех и чем-то, что является индивидуальной особенностью. В том тексте я говорил про ряд элементов капитализма, вроде частной собственности. Здесь же порассуждаю больше о политике, конкретно об авторитарности и демократии. Разумеется, понятие «демократия» максимально широкое, вложить в него можно много чего. И, по моему мнению, универсальным является ряд демократических институтов. Подтверждение этому находиться, как обычно, в истории, обнажившей великое множество проблем автократий, которые можно было бы избежать с помощью наличия свободной сменяемости власти, системы сдержек и противовесов. В духе моего канала будет привести в качестве примера Советский Союз: так я и сделаю. На протяжении всей истории коммунистической системы власть была сконцентрирована в руках одного человека или же максимально узкой группы лиц. Номенклатура слепо выполняла спущенный сверху приказ или, что встречалось довольно часто, пыталась «перевыполнить план», тем самым ещё сильней удовлетворив верхушку партии. Последствия у такого были сугубо печальны. Неподчинение воле властителя или по крайней мере хоть какое-то её критическое осмысление было невозможным. И здесь не нужно уходить в дискуссию о Сталине и Ленине, можно ограничиться нелюбимыми даже коммунистами Хрущёвым и Горбачёвым. Молотов, Маленков, Булганин, Ворошилов, Каганович и многие другие сталинские подхалимы, дожившие до эпохи Хрущёва, никоим образом не препятствовали линии XX съезда и, более того, всячески её поддерживали и возвышали нового Первого секретаря в духе былых похвал Сталину (выступление антипартийной группы не было мотивировано неприятием развенчания культа личности). Это хорошо иллюстрирует стиль ведения дел в верхах КПСС. Если подобная авторитарность на личном уровне вызывает скорее ухмылку, то для управления страной это могло стать фатальным. И оно становилось (см. «рязанское чудо»). Важно, что смещение Хрущёва было связано в первую очередь с конфликтом в аппарате. Номенклатуру спровоцировала совершить переворот одна из немногих здравых инициатив Первого секретаря — введение предельного срока пребывания человека на какой-либо партийной должности. С Горбачёвым всё ещё интересней и, к сожалению, куда плачевней для страны. Конечно, вопрос распада Союза достаточно сложный, но вряд ли кто-то будет спорить с тем, что к моменту прихода последнего генсека к власти прямых тенденций к непосредственному развалу не было. Государство, ослабленное чудовищно неэффективным устройством экономики и национальной политики, было разрушено в результате серии решений, принятых на самом верху и некритично реализованных номенклатурой, в стране, где никакой системы сдержек и противовесов и в помине не было. Таким образом, система, где одна конкретная личность способна навязать волю всему государству априори очень хрупка. Одна ошибка может привести к её полному краху. Этот урок не помешало бы запомнить.

Аденауэр: архитектор современной Германии Первый канцлер ФРГ примечателен по множеству причин. Выделяется он, банально, своим возрастом: Конрад Аденауэр, родившийся в 1876 году, был старейшим правителем своей эпохи (старше Хрущева почти на 20 лет, а Кеннеди — больше чем на 40 лет). Можно сказать, что Аденауэр был последним крупным политическим деятелем, выращенным «долгим XIX веком». Но всё же для истории самым важным является та роль, которая выпала Аденауэру — он стал первым полноценным правителем Германии после Гитлера. К моменту безоговорочной капитуляции Германии, Аденауэр был одним из самых известных и авторитетных политиков, сохранившим за годы власти нацистов и жизнь, и репутацию. Свою политическую карьеру он начал задолго до 1933 года, будучи мэром Кёльна ещё при кайзере. На этом посту Аденауэр заработал общенациональную известность. Из-за конфликта с НСДАП Аденауэр на все 12 лет тысячелетнего рейха ушёл со всех постов и прекратил всякую политическую деятельность. В 1945 году Аденауэр вновь включился в политику и участвовал в формировании партии ХДС на основе старой партии Центра. Возглавил партию он с помощью уловки: занял стол председателя на первом заседании ХДС, аппелируя к традиции права старшинства. Это кресло он не покидал в течение более десяти лет. В общем и целом главными задачами для ХДС являлись получение доверия населения и, что возможно даже более важно, получение доверия Союзников. К 1949 году Франция, Британия и США объединили свои оккупационные зоны, а разгоревшиеся противостояние с Советским Союзом делало полное объединение Германии невозможным. В момент войны и в первое время после неё общей идеей всех победивших стран было тотальное ослабление Германии, выведение её из ранга крупных держав. Образование единой Германии в 1871 году мощнейшим образом изменило баланс сил в Европе, сложившийся за века. Благодаря милитаризму и выгодному географическому положению в центре Европы, кайзерам удалось быстро довести Германию до статуса одной из сильнейших стран Европы, что неминуемо провоцировало конфликты с более «классическими» державами — Францией, Британией и Россией. Во многом из-за этого глубокого конфликта начались две мировые войны. Поэтому лишение Германии всякой возможности быть сильной казалось оптимальным способом разрешить проблему возможности новых мировых войн. И Аденауэр избрал тактику смирения, полностью обратную политики Гитлера по неприятию Версаля. Ведь малейший намёк на реваншизм со стороны немцев заставил бы Союзников вновь объединиться с Советами и подавить Германию. А согласие с волей Союзников переключило бы внимание США на уже новое противостояние с СССР. И по итогу политика Аденауэра быстро дала свои плоды, уже в 1950-х ФРГ восстановила свой суверенитет, вновь приобрела армию, стала одним из главных двигателей европейской интеграции (в это время проходило создание первых прообразов ЕС). Для НАТО противовес соцлагерю в виде сильной Германии оказался максимально выгоден. Сталин предлагал объединение Германии на условиях приобретения ей внеблокового статуса, но Аденауэр, считая, что союз с НАТО светит ФРГ большими перспективами, а коммунизм и так неизбежно падёт, категорически отказался от советских условий. Интересно, что главной оппозицией курсу Аденауэра были левые силы, в лице социалистов (СДПГ) и небольшого числа коммунистов. Они ратовали за то, что политика смирения с Союзниками и «прогибание под запад» вредит национальным интересам немцев. Очень необычно слышать такое от представителей левых, но в целом это было весьма в духе realpolitik. Популизм ради получение голосов недовольных избирателей. Впоследствии Аденауэр и далее воспринимал антикоммунизм своей политики как главный залог поддержки ФРГ со стороны США и с опаской относился к некоторым симптомам возможной «разрядки». А СДПГ с околореваншизма переключилась на программу призыва к частичному примирению с востоком и диалогу с Москвой, что, конечно же, более ожидаемо от социалистов.

Долго думал делать этот пост или нет, но решил всё же выкатить. У меня сегодня день рождения. Это отличный повод подвести какие-то итоги, поделиться планами. Работа над ютюбом продолжится, хотя я весьма сильно выгорел в марте, поэтому ролик так сильно задержался но он обязательно выйдет (я в это верю). Тексты в ближайшее время постараюсь писать почаще, причем хочу попробовать сделать больший уклон в сторону современной аналитики, политологии. Сессию и курсовую в унике никто, конечно же, не отменял, но моя исследовательская работа пересекается с тематикой канала, поэтому можно будет совместить приятное с полезным. Летом, вероятно, попробую создать новый медийный проект. Я работаю репетитором (истории и обществознания) и давно хотел совместить две сферы своей деятельности. Для этого, как мне кажется, лучше будет иметь два тг-канала (один для статей, второй новый образовательный для подготовки к экзаменам/олимпиадам школьников). Спасибо вам за реакции, репосты, комментарии, просто чтение моих статей. Наличие отклика к творчеству — главный подарок. Если уж хочется прям совсем меня порадовать, то это можно сделать через буст канала: https://t.me/boost/right_bureau Или через донат: 2202 2050 2363 5912 (СБЕР)