либертарная теология

5. Сын — совершенный образ Отца: совершенное откровение Божества — Христос. И Он — совершенное послушание, жертвенность, кротость, смирение, любовь распятая. Таково совершенное откровение Божества. Это сатана — князь мира сего, его тиран, поработитель, мучитель и пр. — Отцы не устают обыгрывать эти политические метафоры; когда как Бог — Униженный, Безвластный, Освободитель. Если мы не справляемся на уровне понятий, давайте во всяком случае держать в сознании этот Образ. Если «послушание» вызывает картинку противоположную смыслу этого понятия — понятия отрицания власти, самого инстинкта, самой логики власти — давайте во всяком случае будем держаться Образа. 6. В исходном тексте (о Хомякове) потрачено не мало букв на следующее: все сказанное никак не гарантированно, не предзаданно, не является чем-то что сущностно принадлежит этому миру: «соборность» и т.п. — свойства Божества, которые тварные существа могут практиковать, энергийно воспроизводить, но которые не содержаться ни в каких эмпирических структурах самих по себе — ни в церковных, ни тем более в социальных, этнических и пр. Обвинения в «утопизме» в этом смысле ломятся в открытую дверь: это все не просто утопично, а в строгом смысле сверхъестественно, божественно. Меня всегда удивлял этот странный пафос разоблачения утопизма: да все прекрасно понимают что мы живем в мире войн, насилий, тираний, репрессий, неравенства, угнетений: тут просто даже нечего защищать, это просто непосредственно дано. Что действительно сложно так это продумать что-то противоположное — например Троицу или общность единогласия и взаимного послушания. О том как об этом трудно думать свидетельствует христианское богословие — сложное, парадоксальное; о том как это бесконечно трудно осуществить на практике, жить так свидетельствует христианская аскеза.

Антирретики против https://t.me/o_thg/5552 1. Различим реальности и наши мнения по этому поводу. Ясно, что у меня грешного и о. Феогноста мнения разные, но это вопрос малозначимый: главное, что верно квалифицирован ряд реальностей, которые обычно квалифицируютеся совершенно не верно: сердцевина ортодоксии — Никея — признается о. Феогностом дискурсом «полного равенства»; также и родоначальник русской религиозной мысли Хомяков признается о. Феогностом эгалитаристом, также как и один из лидеров расцвета восточнохристианской теологии Афанасьев опять же признается эгалитаристом. Что по оценке о. Феогноста в этом смысле «Никея является казусом в жизни Церкви», и надо вернутся к доникейскому субординационализму; что «хомяковщина» признается злом, а Афанасьев — «фантастом» и жертвой «хомяковских басен»; — эти все оценки и мнения о. Феогноста кажутся мне чрезвычайно ценными, вот почему: вопреки обвинениям моих («левацких» и пр.) теологических позиций в «постмодернизме» о. Феогност де факто признается мою полную ортодоксальность, мою смиренную солидарность не с маргиналами какими-то, но с сердцевиной ортодоксии — с никейской триадалогией, с родоначальником русской религиозной мысли XIX в., с одним из лидеров восточнохристианской теологии XX в. Либертарно-эгалитарная теология — мейнстрим, и на самом деле я никогда в сущности не хотел доказывать что-то еще: если вы хотите быть верны мейнстриму восточнохристианского мышления вы обязаны быть либертариями-эгалитариями, если не хотите — то будьте смелы и честны как о. Феогност и никейцев, славянофилов и православных теологов XX в. отбросьте. Я бесконечно благодарен о. Феогносту, что ни я, а он доказывает: либертарная теология строго ортодоксальна — она базируется на никейском богословии. Я либертарий, потому что я никеец, а кто не либертарий — тот не никеец, то есть еретик. 2. Я возвращаю о. Феогносту его реплику https://t.me/libertarian_theology/2406?comment=4171: чтобы защищать каузальность, иерархию, неравенство etc. совсем не надо быть христианином и причем тут вообще христианство? — это подлинно общечеловеческие, подлинно традиционные ценности, защищаемые, исповедуемые и практикуемые всеми цивилизациями, кроме той, что имеет себе исток в христианстве. Что есть неравенство богов и людей, греков и варваров, мужчин и женщин, родителей и детей, господ и рабов — это все истины Гераклита и Аристотеля, но все-таки не Нового Завета, где читаем, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара, ни мужчины, ни женщины, ни господина, ни раба, где «у всех все общее», и где «господствуют князья у язычников», но не у христиан и т.д. и т.п. Дело ведь не только в том, что ортодоксальное богословие устанавливает полное равенство Ипостасей Троицы — без их смешения, не только в том, что оно устанавливает полное равенство божественной и человеческой, нетварной и тварных природ во Христе — без их смешения, а в том, что вершины все это достигает в практиках и дискурсе обожения — где напрямик пропадает различие божественного и человеческого, нетварного и тварного — где падшая, грешная, ограниченная тварь становится буквально богом — без смешения, однако. Собственно золотая нить, основной путь христианской теологии — Ориген, Ниссиец, Максим — представляет собой теорию восстановления изначального равенства, нарушенного грехопадением: грехопадение вносит неравенство, спасение же — его восстановление, устранение различий — без, однако, смешения (нетварного и нетварного, ангельского и человеческого, мужского и женского etc.): воскресение мертвых, торжество жизни есть торжество и равенства. — Не говоря уж о том, что все эти интуиции и ценности никогда не были только теологическими и философскими — Отцы развивали ясно и недвусмысленно либертарно-эгалитарные социально-экономические теории, что невозможно отрицать при знакомстве с текстами Златоуста, Василия, Ниссийца, Симеона Нового Богослова и т.д. Субординация и иерархия – не «основа бытия», а следствия грехопадения, как это мириады раз писали Отцы по разным поводам.

3. О. Феогност странным образом пишет, что «нигде и никогда в истории не существовало «единогласного согласия от всея души и от всего помышления». Такое единогласие напрямик и буквально характеризует христиански понятый Абсолют — Троицу, что задает, следовательно, вполне ясный и недвусмысленный идеал, цель — худо бедно, но исполняемый во многих коллективах (Хомяков приводит очевидный пример суда присяжных): тема принятия решений теми или иными сообществами консенсусом — не «утопия», а активно обсуждаемый в политической теории вопрос. 4. Все это приводит нас к основному: о. Феогност подвержен как и многие из нас одной вполне понятной ошибке — ошибке отождествления разности и неравенства. Что мы разны, вовсе не означает, что мы должны быть не равны: Троица тут опять выступает парадигмой: Рождающая-Изводящая, Рождаемая и Изводимая Испостаси — различны, но вместе с тем совершенно равны — собезначальны, равночестны, равнобожественный etc. etc.: так рождается логика полифонии — логика равенства разных, совершенного единства без смешения, без редукции, продолженная в христологии (совершенное равновесное единство без смешения природ во Христе) и в социально-экономическом учении Отцов. Что один дизайнер, а другой — редактор, что один отец, а другой — сын, вовсе не означает «неравенства, власти, иерархии»: разность функций, потребностей и способностей вовсе не обязательно оформлять в логике власти; что грешники и язычники тут всегда все превращают в тюрьму и пыточную — это слишком понятно; непонятно почему людям, которым открыто учение любви, кротости, смирения, Троицы, Христа должны опять и опять возвращаться к этому. Что мы не умеем мыслить разность тринитарно, полифонично — это означает лишь то, что мы еще не научились мыслить по христиански. Отцовские любовь и обязанности и сыновьи любовь и обязанности — разны, но если отцовско-сыновьи превращаются в отношения господства, то стало быть любовь тут проиграла и обязанностей тут исполнять не хотят: тут победила гордыня, похоть власти. Картинка, где дизайнер и редактор не могут в нормальных товарищеских отношениях распределить обязанности тоже характерна: каждый в этом злом вымысле хочет власти себе, а смысл в том, чтобы власти не было ни у кого, а была бы выстроена товарищеская система распределения обязанностей (среди которых кому-то достается и обязанность управленца) и доброжелательной коммуникации. Что большинство из нас так не умеет, говорит лишь о том, что христианство не работает (но это и так известно). Впрочем: никого не должно называть отцом, ибо один у нас Отец, а потому наши отцы и наши сыновья — наши братья, притом и совершенный образ Отца — Сын, то есть Брат наш. Отец, Сын и Дух разны и притом Сын и Дух имеют Себе Причиной Отца (не буду здесь вслед Булгакову аргументировать, что это плохой язык, будем пока пользоваться им) — и однако Они сосуществует в совершенном равенстве, равночестии, собезначальности: вот логика равенства разных без смешения, вот полифония. Еще парадоксальней христология: бесконечная совершенная гармония нетварной божественной природы соединяется рановесно, но не слитно во Христе с конечной ограниченной тварной природой, притом эта последня сохраняет все свою полноты, все свои специфические действования, воления etc.: вот логика полифонии, равенства разного без смешения — заметьте, что тут разного до противоположного — конечного и бесконечного, относительного и абсолютного и пр. И наконец практики и дискурс обожения: тварные конечные существа становятся богами не переставая быть собой (без смешения): вот логика полифонии, логика равенства разных без смешения. Что то кто-то кому разный, другой — это еще совсем ничего не значит, тут все только начинается: в логике ли власти, угнетения, гордыни мы оформим эту разность, или же в логике любви, смирения, полифонии? — вот вопрос, притом основной вопрос.

1. По поводу термина «соборность» я оговариваю в тексте, что, во-первых, у Хомякова этого термина просто нет (Хомякова причисляют в авиоры дискурса соборности задним числом), а, во-вторых, что то что в русской философии развивается как «соборность» отвечает в классических терминах, конечно, не «кафоличеости», а «койнонии». См. https://blog.predanie.ru/article/ekonomika-novogo-zaveta/ 2. По поводу Троицы и неравенства: мне кажется исключительно точными слова отца Феогноста (Пушкова) по этому поводу: «”чистое никейство”с его возведённым в абсолют “равенством трех Ипостасей” делает невозможным объяснение иерархии. Нигде – ни в Церкви, ни в обществе, ни в природе. И не шибко помогают даже оговорки сердикских отцов и каппадокийцев про то, что Сын и Дух равны с Отцом “кроме” того, что Он – Причина, а Они – “Происшедшие от Причины»”. Поскольку личный статус и практический функционал “Происшедших от Причины”не уточняется.» (Источник - https://t.me/o_thg/5159) Я со сказанным о. Феоностом полностью согласен: те кто утверждают иерархии в Церкви, обществе и природе с теологической точки зрения страдают ересью субординационализма. Я бы только добавил, что теология не стоит на месте (об этом о. Феогност тоже много и хорошо писал) и я бы вслед Булгакову (см. особенно «Утешитель») и ряду других авторов русской религиозной мысли, вообще бы отказался от языка причинности - как минимум в учении о Троицы точно, а в идеале - вообще в мышлении как таковом. 3. «Послушание» - прекраснейшее слово, обозначающее режим выхода из логик власти и иерархий: это князья у язычников господствуют, а у христиан не должно быть так: все должны быть во взаимном послушании (политическое соответствие экономического принципа койнонии). См. https://blog.predanie.ru/article/rynok-i-monastyr-10-politekonomicheskoe-izmerenie-obozheniya/

ХОМЯКОВСКАЯ ДИВЕРСИЯ В РУССКОМ ПРАВОСЛАВИИ Еще В.В.Болотов отмечал, что иной раз гений, допустив ошибку, становится злым гением для многих последующих поколений. Таким «злым гением» древней Экклесиологии Болотов справедливо считал сщмч. Киприана Карфагенского. Его богословские воззрения стали диверсией, с которой не начинается объединение Церкви (как мыслил Киприан), а лишь увеличивается внутренняя дистанция между Церквами. У русской богословской школы тоже есть свой злой гений – это А.С.Хомяков. Его личности я специально посвящал целый очерк. Основная его проблема в том, что он протестантское богословие принял за эталон православия (при этом умудрялся спорить с протестантизмом, не осознавая, что всецело стоит на его почве). Именно он придумал (на базе протестантской идеи «коллегиальности / народности») совершенно сказочную басню про «соборность». В эссе выше я рассматривал эту басню, а так же у меня было специальное видео, в котором я подробно объяснял почему «кафоличность» это никак не «соборность». Но протестантская фикция равенства проникла даже в Тринитарную теологию. И Владимир Шалларь не сам придумал эту теорию об «абсолютном равенстве» в Троице (с последующими социологическими выводами). Протестанты любили твердить, что голова и хвост равны. Традиционное учение Церкви отрицает это, заявляя, что голова и хвост не равны. В подтверждение этого приведем тот факт, что задом мы не садимся на стол или на, прости Господи, иконы. Хотя рука, нога и зад – это одно тело, но степени чести у частей – не равны. Ну а как же реально обстоят дела в святоотеческом богословии в вопросе о Троице? Сначала я приведу два несомненно авторитетных источника, которые ну никак не заподозрить в «ереси»: (1) Отцы Сердикского собора 347 г. (это собор «радикальных» никейских сторонников и врагов любого компромисса с «арианами»; на соборе председательствовали Афанасий Великий и Осия Кордовский). Послание этого собора дошло до нас в «Церковной Истории» Феодорита Кирского и Сократа Схоластика. Там, между прочим, говорится: «Никто никогда не отвергает, что Отец – больше (μείζονα) Сына не по отличию ипостаси (οὐ δι᾽ ἄλλην ὑπόστασιν) или по какому либо иному различию, а потому что самое имя Отца больше (μεϊζόν) имени Сына» [Theodoret.HE,II:8 // PG 82:1013]. А потому Отец выше Сына и Духа по достоинству Ипостаси, но не по природе. (2) Василий Великий продолжает ту же традицию: Обращаясь к словам Христа «Отец больше [μείζων] Меня» (Ин 14:28), святитель отмечает: что «бóльшим» называют что-либо или кого-либо «или относительно причины [αἰτία], или по объему силы, или по объему в пространстве, или по превосходству достоинства [ἀξιώματος ὑπεροχήν]» [Basil. Adv. Eun., I:25 // PG 29:565]. И далее он последовательно рассматривает каждый из вариантов: Сын не может быть «меньше» Отца в пространственном объеме. Так же Сын не может быть меньше по чести, потому что от Отца получил всю полноту чести. Остается только превосходство Причины [αἰτία]: Отец превосходит Сына в том, что является для Сына причиной Его бытия и началом [αἰτία εἶναι καὶ ἀρχή]. «Отец больше Меня очевидно тем только, что Он Отец, т.е. Своим Отцовством», заключает святитель. Итак, авторитетная церковная традиция (никейская) признает неравенство Сына и Духа с Отцом в порядке Причины Бытия. Отец – в силу своего статуса – сохраняет над Ними власть Отца и Причины. Без этих теологических поправок невозможно выстроить нормальную здоровую социологию. Все варианты, устраняющие власть, авторитет и иерархию, являются в сущности бунтом и ведут к хаосу. С философской же стороны они утопичны. Не бывает реального равенства во всем. Это – миф, причем, в основе этого мифа – бунт падшего ангела. И даже в Божественном порядке есть суборинация, и Сын «сошел с небес не для того, чтобы творить волю Свою, но волю пославшего Его Отца» (Ин 6:38) #социология #теология

Соборность не то что дано, а то, что созидается, конструируется; действие, практика, а не данность, сущность. Дело не спасешь противопоставлением органики соборности механике государства: органика — тоже эссенциальный концепт; понимать что-то по типу организма, ничем не лучше чем понимать по типу механизма. Пусть соборность-де органически произрастает: дело в том, что и в парадигме организма дело идет о предзаданной программе, по которой — пусть органично, но не свободно, не лично, не энергийно — нечто предзаданно осуществляется. Парадигма организма говорит о внутренней — и тем-де «свободной» — программе развития: но развитие все равно остается запрограммированным, то есть не свободным. Строго говоря — поправляет классиков дискурса соборности (опять же кроме Хомякова) Хоружий — в восточнохристианском дискурсе соборность следует понимать как свойство Телоса духовного практики (то есть — Троицы), который по определению метаэмпиричен, находится за онтологическим горизонтом, то есть не находится в наличии: его в эмпирике просто нет. Так нет и соборности: она не дана и не предзадана, не прописана в «коде» какой-либо общности или социальной структуры etc. etc. Соединение с Телосом практики возможно только лишь по энергии, а не по сущности: энергийно, а не эссенциально. Соборность иными словами достигается энергийно, практикой. Иными словами, соборное устроение общей жизни достигается лишь в исихастской практике, реализуется в духовной традиции — и распространяется на макрососциум через ассоциированные с ней практики. Соборность есть специфическая социальная реальность, производящаяся по ходу духовной практики, и могущая быть распространенной затем в макросоциум. Вот это разграничение соборности как теологической концепта, схватывающего определенное свойство Божества от романтико-идеалистского органицизма — в не Хоружий видит особую заслугу Хомякова: тот оказывается не просто исторически значимой фигурой (первый оригинальный современный русский богослов и пр.), а актуальным мыслителем, продумавшим то, что не удалось не только прочим славянофилам, но и всей русской религиозной мысли XIX и Серебряного веков. Хомяков развивал дискурс соборности много более осторожно и тонко, чем другие: соборность есть свойство Божества, которое должно воспроизвести и социально-политически, что возможно только энергийно, практикально, а не предзаданно, эссенциально, органицистски — ни в крестьянской общине, ни в русском народе, ни в церковных структурых соборность не дана: она дается в энегийном, практикальном соединении с Божеством, кое есть Троица, то есть — Соборность. Некорректно видеть в соборности божественный образец для земной общественности: ибо православие не панентеистично, не эссенциально, а энергийно. Надо как-то не эссенциалистски ввести соборность в социальную философию: энергии наличного сущего образуют подвижную спонтанность, и божественное бытие не есть причина, форма, цель для наличного сущего: их связь не предзадана, она свободна, тем самым соборность не с необходимостью распространяется на мирскую социальность, соборность не универсальный принцип. Соборность поддерживается свободным усилием, практиками соборности. У личной любви и соборности одно основоустройство: любовь — личность — общение (теология перихорезы, триадология). «Личное бытие» как таковое, в себе и для себя есть Инобытие, люди же лицетворятся приобщением к Инобытию: Бог есть личное бытие-общение. Практики соборности возможны только как ассоциированные с христианской духовной традицией (пространством подлинного соединения с Божеством). Соборность есть свойство Троицы и стяжевается она в стяжении благодати: энергийным свободном приобщении к Троице, а не так, что соборность (как и кротость, как и целомудрие, как и святость) есть сущность, предзаданный механизм, предданный сценарий общества или каких-то отдельных общностей. Читать далее

Через десять минут в ВК: Приглашаем 23 мая в 19.00 (Мск) на онлайн-лекцию ДЮНА: ЕДИНОБОЖИЕ КАК АКТИВАТОР ПОЛИТИЧЕСКОГО ВООБРАЖЕНИЯ И РЕВОЛЮЦИИ Пустыня против Империи. В чем трагедия революции? Можно ли преодолеть разрыв между императивом освободительного насилия и этическим неприятием насилия? Ждет ли нас перспектива технофеодализма? Как возникает вера и как она может быть принята от неверующего? Кто такой Мессия? И можно ли спасти этот мир без Бога? В чем тайные смыслы романа Фрэнка Герберта? Насколько удачны его экранизации? Каково место и значение романов и его экранизаций в политической фантастике XX–XXI вв.? Поговорим с Владимиром Шалларем – теологом, философом, публицистом, редактором медиатеки портала «Предание.ру». Трансляция пройдет во ВКонтакте «Предания» https://vk.com/predanie Ведёт эфир журналист Ольга Лебединская. Дорогие друзья, мы ведём свою деятельность на добровольные пожертвования. Если вы хотите нас поддержать, перевести любую сумму можно здесь — https://fond.predanie.ru/programmes/132428/

Классики русской религиозной философии определяли соборность как свободное всеобщее согласие, свободу в единстве, единство в свободе, гармонию личного и социального, как антоним к принуждению, власти, юридизму, формализму, обезличиванию etc., то есть как персоналистический либертарный эгалитарный фратарнитарный коммунизм (от ранних славянофилов до новоградцев — это центральная тема русской религиозной философии; «Троица — вот наша социальная программа» по Федорову, а впрочем, еще и по Сергию Радонежскому, и вообще по Отцам Восточной Церкви). (Следует напомнить, что сам термин «соборность» — плод недоразумения, некорректного перевода термина «кафоличность» из Символа веры; то содержание, которое пытались передать классики русской религиозной философии в термине «соборность» лучше передается новозаветным термином «койнония». Например, Флоренский в тексте «Троице-Сергиева Лавра и Россия» пишет: «Идея Пресвятой Троицы для Преподобного Сергия была в порядке общественного строительства, заповедью общежития. /…/ Идея общежития как совместного жития в полной любви, единомыслии и экономическом единстве, назовется ли она по–гречески киновией или по-латыни — коммунизмом, всегда столь близкая русской душе и сияющая в ней как вожделеннейшая заповедь жизни, — была водружена и воплощена в Троице-Сергиевской Лавре Преподобным Сергием и распространялась отсюда, от Дома Троицы, как центра колонизации и территориальной, и хозяйственной, и художественной, и просветительной и, наконец, моральной». Интересно, что Флоренский здесь описывает экспансию исихазма в виде распространения созданных на его базе хозяйственных, художественных, моральных, культурных ассоциированных практик. Новоградец Федотов в тексте «Социальное значение христианства» в частности пишет: «В обличении социального зла социалисты и даже коммунисты нашего времени не могли превзойти отцов IV века. Даже прудоновское «собственность есть воровство» мы слышим из уст Златоуста и Василия Великого».) Хоружий — радикальный критик и деконструктор русской религиозной философии. Ее деконструкция притом производится Хоружим в аутентично дерридианском смысле (а не в общеупотребительном смысле «разрушения») — деконструкция как пересборка/пересоздание дискурса на раннее вытесненном в нем элементе. Хоружий пересобирает те или иные дискурсы русской религиозной философии на основании вытесненном (точнее сказать: игнорируемом) элементе энергийности (паламитской теологии энергий). Так и с соборностью. Соборность в классической русской религиозной философии (Хоружий делает исключение для Хомякова — вот что нам здесь важно) понималась эссенциально, как некая предзаданная сущность, явленная, например, в русской сельской общине (или в русском народе вообще), или в структурах Православной Церкви, или вообще в структуре социума как такового, или даже в мироздании как таковом (Всеединство, София; рядом с этой тематикой обретается дискурс «симфонической личности»). Но согласно общей логике православного мышления, как его понимает Хоружий, всякая эссенциальность должна быть деэссенциализирована. Дело даже не в том, что соборность — утопия, идеал, который механически переносился на те или иные случайные социальные реалии, просто потому что тем или иным мыслителям так хотелось. Дело в том, что соборность, по определению будучи типом межчеловеческих связей (к тому же связью по свободе и любви), не может быть эссенциальной, предзаданной, запрограммированной по определению: все антропологическое в своем неотчужденном виде (тем более — свобода и любовь) энергийно, то есть создается и поддерживается непрестанным усилием, действием, и принципиально не может быть обеспечено тем или иным сущностным (эссенциальным, овещненным) основанием. Читать далее

3.) Тут есть важный теоретический аспект. Существует определенное направленное либератарно-эгалитарной мысли, представленное Хардтом и Негри, Невидимым Комитетом, Тиккун, Мерифилдом, Хаким Беем и пр., утверждающая как основную для политической теории оппозицию Империи и Исхода — ту самую оппозицию, что является основной для неопатристической политической теологии (Флоровский, Мейендорф, Хоружий — притом «Империя» Хардта и Негри буквально ссылается на патристику). Такого рода совпадение — дискурсивный факт, обязанный быть в фокусе внимания как либертарной политической теории, так и христианской политической теологии. (см. https://t.me/libertarian_theology/2065 и https://blog.predanie.ru/article/mistika-i-politika-magicheskij-marksizm-endi-merifilda/) 4.) Моя старая «даосская» догадка: не надо действовать, не надо доигрывать, не надо даже опрокидывать игровую доску, надо просто перестать играть, воспроизводить своей активностью систему. Войны и тирании — это все кто-то делает: и не надо включаться в эту активность — так мир и ловит нас: не надо выигрывать в драке — тем ты только воспроизводишь драку: нужно перестать драться (Евангелия, Дао де дзин). Мир по дефолту, в заводских настройках, в своих основаниях, глубинах и высотах — уже всегда есть абсолютное счастье и совершенство, мир уже всегда — запредельная радость и этому надо просто отдаться, не нужно за это бороться, воевать, репрессировать: и прямо здесь-и-сейчас можно в это включится: ангельская жизнь, либертарно-эгалитарные политии возможны здесь-и-сейчас потому что мир настроен уже всегда на них. Но я слишком понимаю, что догадка моя вполне и очень вероятно не столько «даосская», сколько обломовская. (см. https://blog.predanie.ru/article/apologija-bezdel-ja-ili-protiv-aktivnosti/) IV. Сказанное напрямик касается темы свободы. Нам нужно научиться мыслить свободу не как свободу зла. Свободу, бытие, политику нужно суметь помыслить без зла, без всякой необходимости зла, насилия, власти: ангелология. Полное совпадение свободы и блага. Свобода есть добро, добро есть свобода: зло же есть порабощение. Нет пути из зла-рабства в свободу: есть путь исхода из зла-рабства, путь восстания, путь освобождения: так болезнь не ведет к здоровью — к здоровью ведет выздоровление, освобождение от болезни. Свободу нужно мыслить как непредрешенную, незапрограмированную полифонию, свободное разворачивание в любую сторону, где зло есть лишь препятствие такого разворачивания. Свобода: я могу пойти направо, могу прямо, могу налево, могу открыть дверцу в воздухе над собой и войти в другое измерение: и все это благо, а зло — лишь спотыкание, падение, конец свободного движения. Крайне вредно любое оправдание зла в том числе и как пути свободы: это симптом зараженности злом. Свобода имплицирует возможность зла, но не предопределяет его: тогда бы ведь не было никакой свободы. Свобода в своей полноте есть добро, не нуждающееся ни на каком шаге, ни в каком моменте в зле, могущее его совершить, но ни в каком смысле не «обязанное» это делать.

V. Разве немецкий идеализм как раз не о чем-то таком в своей интенции? — Абсолют есть вечная свобода, которую мы должны сделать продуктом нашего исторического действия. И разве Лившиц не писал о синхронии истины-добра-красоты-свободы и диахронии человеческой истории, о жизни бесконечного целого отражаемой в конечных формах, становящихся «классическими», если отражение адекватно? Совершенство всегда уже есть: извечно Троица есть совершенная любовь-равенство, Которая творит мир благим и свободным — творит совершенно, что и фиксирует ангелология. Ангелы сопровождают зачатие, рождение, искушение, распятие, воскресение и вознесение Иисуса Христа — Христа, то есть мессианского царя, через Которого исторически достигается вечное Царство Небесное, ангельская жизнь открывается людям: история заканчивается, Империя обессилена, утверждается совершенная ангельская полития, Царство Христово — уже здесь-и-сейчас, как не уставали повторять Отцы. Ангелология имеет самое непосредственное отношение к Иисусу Христу, ибо «ангелы» суть вестники наступление Его Царства — исторического явления вечной свободы. VI. Ангелологической интуицией я заразился при чтении Николая Лосского и Генриха Батищева, двух по настоящему гениальных философов, помимо прочего ведших речь о совершенном не-человеческом как предшествующей человеческой истории её истине и цели — «Царстве Божьем» как извечно совершенной политии у Лосского, служащей образцом и целью для человеческого политического исторического действия и между прочим являющейся неосознанной истиной диалектического материализма как аргументирует Лосский; — «гармонической полифонии» у христианского диалектического материалиста Батищева — вне и без нас сущей истины универсума — запороговой, виртуальной для нас, которой мы только еще можем достичь. Я это вот к чему: Батищев предлагает такую диалектику социальных связей (и отвечающих им мировоззрений): органические, атомистические и снимающие и те и те — гармонически-полифонические. Эта диалектика поразительно похожа на развитую Лосским типологию мировоззений — субстанционализм, актуализм и снимающий и тот и тот — идеал-реализм. (см. https://vk.com/@christian_socialism-carstvo-bozhie-i-dialekticheskii-materializm) Антон, кажется, в своем поиске диалектического синтеза (снятия-превосхождения) «пантеизма» (органические связи, субстационализм) и «гностицизма» (атомистические связи, актуализм) имеет ввиду что-то похожее, если на прямо тоже самое. Диалектика, разумеется, по своему существу не может механически порождать диалектический синтез; Антон считает, что я как раз не диалектический синтез произвожу, а лишь «короткое замыкание» тезиса и антитезиса: очень может быть; мне надо тут думать.