Отчаянье и гражданство

Что означает левый интернационализм в XXI веке? — хорошее интервью с тремя американскими активистами. Основная мысль — ставка на чисто военную силу даже с благими вроде бы намерениями сегодня ведет в тупик. Можно, конечно, предъявить, мол, сидят три американца и рассуждают о том, как народы должны сопротивляться. Но вопрос от этого не становится менее актуальным: мы в цикле насилия, который раскручивается представителями правого спектра с разных сторон, и глобальный интернационалистский ответ пока неочевиден. «Палестинцы — последний народ, находящийся в традиционной ситуации оккупации со стороны основных империалистических союзников США. Нет никаких сомнений: военная оккупация означает, что они имеют право использовать военную силу, но это не обязательно делает ее стратегически правильной. Сейчас другая эпоха. Мы больше не живем в эпоху, когда вооруженная сила воспринимается как нечто само собой разумеющееся как часть глобальной борьбы против колониализма. В мире не ведется вооруженная глобальная борьба против колониализма. Если мы посмотрим на разницу между Первой и Второй интифадой, палестинскими восстаниями, которые начались в 1987 году, а затем в 2000 году, то бросается в глаза массовый характер Первой — преимущественно ненасильственной. Вторая интифада представляла собой вооруженное восстание, в котором было много военных целей, но было и много гражданских. Самое большое влияние, на мой взгляд, это оказало на палестинцев — исчезла массовость Первой интифады, ведь когда появляются люди с оружием, все остальные идут домой, потому что это небезопасно. Дети, старики, женщины, сыгравшие ключевую роль в Первой интифаде, не сыграли никакой роли во второй. ...Левым двадцатого века было очень трудно признать опасность милитаризма. Есть высказывание Че Гевары, которое никто никогда не цитирует, он говорит, что прежде чем переходить к вооруженной борьбе, нужно попробовать все другие пути, Он говорил так — но мы знаем, что сам подал совершенно противоположный пример с катастрофическими последствиями. Насколько я понимаю, фокизм нигде не сработал, и из-за него было убито много людей. Даже самая оправданная вооруженная борьба все равно оставит глубокие раны; в милитаризме нет ничего положительного. Насилие будет применено к невинным, несмотря ни на что, и это политическая и морально-этическая проблема, к которой люди должны относиться серьезно. [В этом отношении] я думаю, что доктор Мартин Лютер Кинг-младший был великим революционером с большим стратегическим чутьем. Мои размышления об этом во многом связаны с интересом и участием с детства в освободительной борьбе Северной Ирландии. Есть люди, чьи семьи больше ста лет участвовали в непрерывной антиколониальной борьбе. Наблюдая за этим и за весьма негативными последствиями, я понял многое об издержках милитаризма. Левые на самом деле так и не вышли за рамки эпохи национально-освободительной борьбы и никогда по-настоящему не анализировали ее и не задавались вопросом: какие уроки следует извлечь? Средства, которые вы используете для достижения политической цели, во многом определяют конечные цели. Оглядываясь назад, я думаю, будет справедливо сказать, что многие правительства, возникшие в результате победоносной национально-освободительной борьбы, взяли с собой это милитаристское качество во власть, идет ли речь о Зимбабве, Никарагуа или чем-то еще».

Путин сегодня рассуждал о том, кто сейчас в Украине, по его мнению, легитимен, а кто нет. Но про нелегитимность и у нас есть свой сюжет, может когда-нибудь и выстрелить. Как ни странно, он не обсуждался в связи с фильмом «Предатели» (или, может, я пропустил). Емко об этом писала в 2013 году политолог Лидия Шевцова: «Сегодня, глядя на то, как произошла ликвидация Верховного Совета, что сразу после этого произошло и каковы были дальнейшие последствия этих событий, можно сказать прямо: в сентябре-октябре 1993 г. Борис Ельцин и его команда совершили государственный переворот, который возвратил Россию к самодержавию. ...Машина самодержавия была создана и ждала нового правителя. Преемник Ельцина сумел более успешно использовать те возможности, которая предоставила ему ельцинская Конституция. Именно Путин стал тем лидером, который полностью воспользовался итогами гражданской войны 1993 г.»

Профсоюз работников IT поддержал кампанию студентов РГГУ против центра имени Ильина. «Сегодняшние студенты, не побоявшиеся пойти наперекор администрации, завтра станут работниками, способными отстаивать свои трудовые права»👍. Хорошо бы другие профсоюзы тоже подключились. Сейчас важно именно с этой стороны поддержать студентов, которые на базе кампании пытаются выстраивать большую сеть против фашизации образования и за самоуправление в разных университетах (и пишут, что уже 80 вузов участвуют). Основные позиции в дискуссии об Ильине, насколько я вижу, сейчас такие: За: Ильин крупный русский философ, его отдельные высказывания «за фашизм» надо рассматривать в контексте времени и общих переживаний за Россию. Школа его имени необходима. Кому он не близок, создайте школу имени Ленина. Против: изучайте Ильина сколько хотите, но именем философа, который на протяжении многих лет с симпатией высказывался о фашизме, не должна называться гос. структура, уже готовая задавать тренды в образовании. Есть много компромиссных фигур. Огромное достижение кампании РГГУ против Ильина в том, что сама эта дискуссия оказалась возможной. Потому что выдержав первую атаку, когда ректор Безбородов, Дугин и прочие назвали их анонимной западной агентурой, студенты организовались, открыли лица и в итоге устроили маленький филиал несуществующего гражданского общества в отдельно взятом вузе. Идут дебаты студентов, блогеров, ученых об Ильине. Проблема, однако, в том, что дискуссия эта немного напоминает легендарный «матч смерти» 1942 года в Киеве, когда группа поддержки одной из команд стояла с автоматами наготове. Дугинисты и ильинисты, конечно, все равно бубнят о том, что нетерпимые большевики не хотят цветения всех цветов и уже опять готовят философский пароход своим оппонентам. Но для ультраправых это обычное дело: они будут плакаться и называть себя жертвами, даже выбивая из-под тебя табуретку. Факт же сейчас в том, что за одной из сторон дискуссии стоит огромный административно-полицейский ресурс, а за другой — только общественное мнение. Тем временем, прошел слух о скорой отставке ректора, что стало бы, конечно, большой победой студентов, но явно не сулит им ничего хорошего. Ведь Безбородова если снимут, то за то, что не смог прижать студентов к ногтю, а не за то, что оскорблял их как зарвавшийся помещик. На этом фоне свежая порция дугинского солнечного бреда — о том, что либерализм и крайние версии коммунизма надо приравнять к экстремистским идеологиям — уже на кажется такой уж бредовой. Кстати, что такое крайние версии коммунизма? Видимо, для того, чтобы стать крайней версией, уже даже необязательно выступать против СВО, достаточно выступить против Ильина в РГГУ. Такая дискуссия и патриотический консенсус. Вот тут можно подписать петицию студентов, а тут — подключиться к межвузовской инициативе📣

​​50 лет назад (20 мая 1974 года) родился правозащитник и адвокат Станислав Маркелов, отдавший свою жизнь в противостоянии с ультраправым государственным и уличным террором. 18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЛОБАНОВЫМ МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ЛОБАНОВА МИХАИЛА СЕРГЕЕВИЧА Оказалось, что когда-то я участвовал с Маркеловым в общей кампании. Это была борьба OD-групп на соцфаке МГУ. Там были и студенты, которые хотели науки и образования, а не идеологии и профанации, и демократические левые, которым было важно поддержать самоорганизуюющееся сообщество, и правозащитники, которые видели эту инициативу как отстаивание прав. Но реально, кто такой Станислав Маркелов и чем он занимался, я узнал уже после того, как 19 января 2009 года связанные с властью неонацисты расстреляли его вместе с Анастасией Бабуровой прямо в центре Москвы. И после этого всю свою жизнь я встречаю людей, которые знали Маркелова, работали, боролись вместе с ним, помнят и продолжают его деятельность. И людей, которые даже не могли его знать (в силу возраста или географии), но считают память о нем и его политическом мировоззрении и практике важной для нашего общего дела. Я уже упоминал в своих постах отличную статью Кирилла Медведева о том, как Станислав Маркелов органично сочетал правозащитную деятельность и лево-демократическую политическую оптику и взгляды в своей борьбе. Сегодня я перечитал этот важный текст. Есть вещи, к которым нужно иногда возвращаться и с которыми нужно сверяться. Прежде чем сделать следующий шаг вперед. Помнить значит бороться.

Очень нравится решение Международного уголовного суда об аресте лидеров Израиля и «Хамас» — за преступления против человечности. Решение, увы, невыполнимое, но роль МУСа, несмотря на все его изъяны, очень ценна. Он институционализирует наши вроде бы наивные представления о том, что деятели, которые ставят на межнациональную поляризацию и войну, должны быть криминализованы без двойных стандартов.

Немного про погибшего сегодня президента Ирана — от Amnesty International «То, что Эбрагим Раиси оказался на посту президента вместо того, чтобы подвергнуться расследованию за преступления против человечности, такие как убийства, насильственные исчезновения и пытки, является мрачным напоминанием о беззаконии, царящем в Иране. В 2018 году наша организация задокументировала, что Эбрагим Раиси был членом "комиссии по расстрелам", которая в 1988 году насильственно вывезла и тайно казнила во внесудебном порядке тысячи политических диссидентов в тюрьмах Эвин и Гохардашт под Тегераном. Обстоятельства судьбы жертв и местонахождение их тел по сей день систематически скрывается иранскими властями, что равносильно продолжающимся преступлениям против человечности. В качестве главы иранской судебной власти Эбрагим Раиси руководил растущим подавлением прав человека, в результате которого были произвольно задержаны сотни мирных диссидентов, правозащитников и членов преследуемых групп меньшинств. Под его руководством судебная система также обеспечила полную безнаказанность правительственным чиновникам и силам безопасности, ответственным за незаконные убийства сотен мужчин, женщин и детей, а также за массовые аресты тысяч протестующих и, по меньшей мере, сотни исчезновений, пыток и других жестоких действий во время и после общенациональных протестов в ноябре 2019 года».

Пока дискуссия о фильме «Предатели» и 90-х окончательно не превратилась в личные разборки, важно понять, что позитивного она дала. Любая более менее массовая и спонтанная речь о 90-х, типа того потока памяти, который мы недавно видели, показывает одну вещь вполне четко. Для большинства жителей России 90-е это время крайнего надрыва и унижения, это огромная национальная травма, которую потом достали из полувытесненного состояния путинские идеологи и оформили как часть своей лоялистской, деполитизирующей («не лезьте в политику, и мы гарантируем, что 90-е не вернутся») программы. То, что происходит сейчас — попытка заново достать травму, проговорить ее и политически перекодировать. Это сдвигает пространство дискуссии в правильную сторону — не о том, были ли 90-е временем свободы, и даже в конечном счете не о том, кто виноват и кто предатель. А о том, как избежать новых 90-х (мы ведь помним, с чего начался разговор? «В ужасе и холодном поту я подскакиваю ночью на своих нарах, когда мне чудится, что у нас снова был шанс, но мы опять пошли той же дорогой, что в девяностые»). Тот, кто контролирует сырьевые ресурсы, промышленность, большие медиа в огромной полупериферийной стране, неизбежно получает огромное, коррумпирующее политическое влияние. Что с этим делать? — вот основной вопрос, логично, что он особенно настойчиво возникает в левых реакциях на фильм, в том числе в разговоре Андрея Рудого с Марией Певчих. Примерно понятно, что рецепт от навальнистов тут будет состоять в какой-нибудь (ре)приватизации с человеческим лицом, в институтах и правах собственников, жестко ограниченных законом, а рецепт от левых — в (ре)национализации под демократическим контролем, в низовых структурах как основе демократии и т.п. Однако жесткая дискуссия на эту тему еще впереди (среди тех, кто считает, что пресловутый шанс существует, с остальными о чем дискутировать?). Но чтоб ее вести с каким-то смыслом, необходим консенсус по поводу 90-х. Если фильм и последовавший за ним всплеск тяжелых воспоминаний дают такой консенсус и выводят сам сюжет в мейнстрим оппозиции, значит, все было не зря. Значит, нанесен хороший удар по дискурсу о 90-х как одной из глиняных ног режима, и есть что всерьез обсуждать в плане будущего.

В марте 2024 был флешмоб в защиту Седы Сулеймановой. «Где Седа?». Позавчера множество очень разных людей следили за судьбой Лии Заурбековой. В итоге все радуются, что она спаслась, и надеются, что никто ее больше не достанет. Но вопрос "Где Седа?" остается, его стоит повторять, кажется, что потенциально под ним готовы подписаться довольно разные силы в обществе.

Прокомментировал самороспуск РСД на Вестнике Бури. Основная мысль: лучшие свойства РСД — способность к широким объединениям и антиконсерватизм — будут весьма актуальны в ближайшие годы. Наследие не пропадет✌️ https://www.youtube.com/watch?v=jl30b9aQ_iw

В Бельгии идет кампания за признание 8 мая праздничным днем. Одно из лиц кампании и всей памяти о WWII и Холокосте в Бельгии — Симон Гроновски, джазовый пианист, который в 1943 одиннадцатилетним мальчиком спасся из поезда, шедшего в Освенцим. В отличие от Франции, Нидерландов и других стран, 8 мая в Бельгии официально не отмечается. Кампанию ведут левые, профсоюзники, разные демократические силы. «Победа над нацистским варварством привела к появлению систем социального обеспечения, родилась Всеобщая декларация прав человека, укрепилось движение деколонизации на Юге, а расизм был разоблачен как преступная доктрина, ведущая к насилию и террору», — пишет «Коалиция 8 мая». «Наш долг перед наследниками всех жертв фашизма и Холокоста — пресекать все формы ненависти, расизма, антисемитизма и ксенофобии», — говорит Петер Мертенс, лидер Рабочей партии Бельгии. Симон Гроновски — сын эмигрантов из Литвы и Польши, бежавших от антисемитизма. Когда после оккупации Бельгии в Брюсселе начались рейды, Симон с мамой пытались скрываться, но были арестованы и отправлены в казармы в Мехелене. Через месяц оттуда выехал так называемый Конвой 20, который вез полторы тысячи бельгийских евреев в лагеря смерти. По дороге поезд остановили трое бойцов бельгийского Сопротивления, освободив больше двухсот узников. Это единственный подобный случай в истории. Симон вспоминает, что ничего в тот момент не понимал, думал о скаутских играх и в итоге уснул, но когда состав пошел дальше, мама силой вытолкнула его из поезда со словами на идиш: «Der tsug geht tsu schnell» — «Поезд уже идет слишком быстро», а сама через три дня погибла в Освенциме. Симон шел по лесу, напевая «In The Mood» Глена Миллера. Потом постучался в деревенский дом, где не поняли, почему франкоязычный пацан шастает по Фландрии, и отвели его к местному полицейскому. Полицейский сказал — можешь не рассказывать мне, как ты гулял по лесу и заблудился, я знаю, откуда ты здесь, но я хороший бельгиец — и посадил его на поезд в Брюссель. Там Симон воссоединился с отцом, и они скрывались от рейдов в городе до конца войны. Сестра Симона тоже погибла в Освенциме. Отец надеялся, что его жена и дочь вернутся, и умер от отчаяния вскоре после победы. Симон, оставшийся сиротой, в итоге стал доктором права и пианистом. 50 лет он почти не рассказывал свою историю, но потом вышли его мемуары, по ним была написана опера и книжка с картинками для детей. Во время локдауна в 2020 он играл для соседей на электрическом пианино, поставив его у окна. Поддерживает беженцев и людей без документов. «Я требую немедленного прекращения огня в Газе. Немедленного. Когда я вижу репортажи из Газы, у меня болит сердце, потому что страдает палестинский народ. Но народ Израиля тоже страдает. Я вижу только боль с обеих сторон. Я солидарен с жертвами с обеих сторон. Жизнь израильского ребенка не более важна, чем жизнь палестинского ребенка. Все жизни должны быть равны. Я убежден, что у двух народов есть все, о чем можно договориться. Они могут жить вместе мирно. Когда-нибудь так и произойдет, я верю в это». «Я боролся с антисемитизмом всю свою жизнь. До сих пор борюсь. Поэтому я не ожидал той ситуации, которую мы наблюдаем сейчас. Недавно прошла демонстрация против антисемитизма. Я не хотел туда идти, потому что это демонстрация только против одной из форм ненависти. Я с этим не согласен». Он считает, что борьба с антисемитизмом — часть более широкой борьбы против крайне правых в целом. «Мы должны продолжать борьбу, объясняя преступления, которые может вызвать идеология». «Расизм, дискриминация, отрицание Холокоста, сексизм, крайний национализм, исламофобия и гомофобия набирают обороты», — пишет коалиция. «Наука, разум, социальное обеспечение, демократические права и общественные услуги, ставятся под сомнение. Все это питает крайне правых. Общество, где "каждый сам за себя" и "наш народ прежде всего") разрастается вместе с неравенством и разделением. Пропасть между богатыми и бедными увеличивается. Вот почему празднование 8 мая включает в себя защиту социальных прав для всех».