Ценина: птица в грудной клетке

Самое прекрасное, что было со мной — чужое «спасибо» за этот текст. Самое страшное, что было со мной — чужое «спасибо» за этот текст. ____________________________________________________________ Алиса считает до десяти. Раз, Два, Три. перебивка кадра Алисе не нужно правды! Объятья раскрыла страна чудес. Четыре, Пять, Шесть. Шляпник нальёт ей чаю и кролик не опоздает. Спит Соня в привычной позе. Семь, Восемь. Ритмичным движениям грёз не развеять. Девять. Малыш, немножечко потерпи. Ровно до десяти. перебивка кадра Алису съедает правда. Алиса дрожит в чулане. Неважно в каком он сане, Отец её – Красный Король. Боль, Что те розы – красная. Пусть лучше всё будет сказкою. Алиса считает до десяти. Раз, Два, Три...

У Алёны был когда-то аккаунт в одной запрещенной сети. В общем-то есть он и сейчас, но уже отдельно от Алёны, так как восстановить доступ никак не получается. Обидно, досадно, но не самая большая потеря. В этом году я решила все же вернуться и завела новый акк, зная что часть моих друзей пользуется этой социальной сетью чаще других по самым разным причинам. Короче вот мой совсем свеженький аккаунт, кому интересно. Там больше про моменты жизни, чем про творчество, но оно в разных форматах иногда мелькать тоже будет. Со всей неизбежностью ) https://www.instagram.com/tseninaalena?igsh=MWJ6NjA4bGlvdGt4Mw%3D%3D&utm_source=qr

Королева садится за стол, наливает чаю. Читает письмо от Кая. Кай спрашивает: ну, Как там твои снега? Мертвые берега. И дальше пара десятков строчек О том, о прочем. Королева пытается вспомнить сколько разлуке лет. Не вспоминает. Черт с ним. Строчит ответ. Мол, что тебе, друг мой, до наших снегов с дождями? Чай не Ташкент, не Мандрем и не Майями. Из повесток со сводками делаем оригами. Смех со слезами. Я есть символ, болванчик по типу Елизаветы. Здесь другие пишут: один законы, другой заветы, Мне оставили четверть замка, сундук, карету, Но песня спета. И теперь я, как прочие, в этом кромешном Рае. На бушлат поменяла шубку из горностая И впервые в жизни, кажется, замерзаю. И хожу по краю. Со всеми вместе хожу по краю. Мы теряем друзей по странам и по позициям. Мы подписываем стотысячную петицию, Но ни верим ни в черта, ни в бога, ни в бюрократию, Ведь им всем наплевать на нас. Наплевать на нас одинаково. Мы тревогу не бьем. Бьем любимых словами-плетями, Нам так страшно, что мы уже не боимся смерти. И любую надежду такая тоска прогрызла, Словно больше ни в чем никогда и не будет смысла. Мы людей называем числами. Вот один паренек из мотострелковой роты Лишь вчера мне писал, как в августе пахнут соты, А теперь двухсотый. Что ты! Впрочем ладно, послушай. Все в целом не так уж скверно. И покуда мы ставим иронию над модерном, Выбирая запретную «мета» замест «поста», Жизнь еще проста. Мы ведем себя как и положено божьим тварям: Мы по-прежнему летом гуляем по тротуарам, Мы работаем, чилим, читаем стихи по барам, Образуем пары. И мне правда жаль, что ты скучаешь по маме или по пальме, Что из-за ремонта свою не узнаешь спальню, Что в очередную страну перелет был дальний. Что полгода стихов не писал и не трогал клавиш. Что тебе даже кажется будто по мне скучаешь. Только Толку? У меня больше нет ни коньков для тебя, ни короны, Ни места на троне, ни даже места у трона, Нет споров о том, кем станет убивший дракона И нет резона Ковыряться в частицах «бы» союзах «если». Да и, если совсем уж честно, Мне милее теперь совсем другие союзы И части речи. Другие плечи. Об одном лишь сейчас прошу тебя мой дружочек, Мальчик-вьюночек, Мальчик-цветочек, Мальчик-дорога, Мальчик-без-брода, Мальчик милее-всего-мне-свобода, Мальчик беспечность, Мальчик по-встречной, Мальчик всегда презиравший вечность, Не мой, не хороший, Мальчик-прохожий, Мальчик осколком залезший под кожу, Мальчик вечная скука, Мальчик бремя скитальцев, Мальчик сильные руки И тонкие пальцы, Не возвращайся.

После вчерашнего спектакля я могу выложить только один текст:

А теперь серьезно. Идти, конечно же, рекомендую! Не могу обещать, что вам понравится, но если наши вкусы хотя бы немного совпадают, то шансы высоки. Каст изумительный, я даже не знаю кого отдельно отметить. С удивлением поняла, что не сделала ни одной фотографии Дракона, так что просто поверьте – он великолепен. И это я говорю после любимой экранизации от Захарова, да. Эльза и вовсе понравилась мне больше Александры Захаровой. Ланселот очень близок к Абдуловскому и тоже хорош. Сильно по типажу отличается от фильма только бургомистр – здесь он куда более яркая фигура и гораздо сильнее меняется после смерти дракона. Тут дальше можно было бы написать про интересные решения, изумительную хореографию и прочее, но давайте я просто скажу, что я ревела катарсис был. А я в театр именно за ним и хожу. Следующие спектакли в Социальном художественном театре будут уже в августе, не упустите возможность оценить самостоятельно. И да, всё-таки почитайте предварительно пьесу. Она небольшая. Так вы хотя бы заранее будете понимать на что вы идете, да и сможете оценить работу с материалом. Вообще, почитайте Шварца. Будет больно, но вам понравится.

Самый лучший отзыв о спектакле: меня так накрыло, что я забыла в гардеробе плащ. Кроме шуток.

Прояснилось: у меня просто банальный, хипстерский и бессодержательный текст. Пойду подумаю над своим поведением на постановке по пьесе, автора которой точно нельзя обвинить в подобном. А вы дуйте на Неанонимных, вас там Артур ждет. После спектакля присоединюсь.

С почином меня! ) первая какаха в паблике. Вы хоть прокомментируйте что именно так сильно не понравилось в тексте, интересно же.

Глупые лисицы Спрятав человечьи лица, мёрзнут глупые лисицы. В голову втыкает спицы на прощанье год. Снега нет и нету мочи думать, кто чего там хочет. Им, лисицам, плохо спится, если ливень льёт. Им, дурным, туда, наружу. Не утягивать потуже. Отшлифован, отутюжен будет пусть другой. Им — свобода. Бега, крика. По лесам давить чернику И бросаться целоваться, как в последний бой. В темноту бежать по следу, засыпать в бреду к рассвету, Колесом велосипеда воду разрезать. Жить в движеньи, рвать сомненья, и в пылу освобожденья Раздеваться, отдаваться, не смотреть назад. Спрятав человечьи лица, мёрзнут глупые лисицы. На подземной колеснице едут от тоски. А потом на остановке греют лапы под толстовкой. И целует дождь неловкий бритые виски.