Pax Iranica

Письмо с редчайшими марками, выпущенными в период Временного правительства Пехлеви. В октябре 1925 года под давлением Реза-хана иранский Меджлис официально отстранил от власти Ахмад-шаха Каджара и назначил Резу временным главой государства. По этому случаю был выпущен набор марок, которые практически не использовались. Коронация Резы состоялась в апреле 1926 года.

Собрание Иранской сионистской ассоциации. Эпоха поздних Каджаров. Теперь вы видели всё. Если серьезно, то идеи сионизма - создания национального еврейского очага - имела некоторую популярность. Ассоциация вела образовательную деятельность, обучая желающих ивриту, а также открывала отделения в иранских провинциях. В 1921 г. было основано женское сионистское общество. Кроме того, иранские сионисты переводили на персидский основополагающие тексты движения - например, памфлет Теодора Герцля "Еврейское государство". Закат организации начался с приходом к власти Резы Пехлеви. Его запреты были в первую очередь направлены на ограничение коммунистического влияния, но и сионисты с их международными связями также вызывали подозрение. Можно предложить, что Резу беспокоили не столько отношения иранских иудеев с международной сионистской организацией, сколько их надуманные связи с коммунизмом.

Тардов Владимир Геннадиевич, иранист расстрелян 8 апреля 1938 г. по обвинению в шпионаже, реабилитирован 8 февраля 1994 г. Чайкин Константин Иванович, иранист расстрелян 27 апреля 1938 г. по обвинению в шпионаже, реабилитирован 18 июля 1957 г.

Кратковременно переквалифицируюсь в фэшн-блог. Московский посол Григорий Васильчиков в сером кафтане и меховой шапке как будто сошел с трибуны мавзолея. Посланник был отправлен ко двору сефевидского правителя Аббаса в 1588 году, а год спустя вернулся в Москву с обновками. Дары шаха описаны так: "Аргомак во всём наряде, седло и узда и поперсть ковано серебром, золочено, с каменьем... да положил на Григорья два платна золотных". Миниатюра, к слову, хранится в стамбульском Топкапы и едва ли не уникальна в своей аутентичности изображения иностранца.

Ужасные новости о трагической смерти Дарьюша Мехрджуи и его жены. Считается, что его фильм «Корова» не только проложил дорогу новому иранскому кино к мировой известности, но и спас индустрию после Исламской революции – вроде как картина очень впечатлила Хомейни.

​​Шах Мухаммад Реза Пахлави и арабо-израильская война 1973 года. "Хотя Иран не присоединился к арабскому нефтяному эмбарго против Израиля, шах доставил большую партию сырой нефти после личного призыва Садата к шаху в первые дни войны. Иран также "оказывал медицинскую помощь арабам и предоставил Саудовской Аравии иранских пилотов и самолеты для решения логистических проблем. Иранские самолеты доставили саудовский батальон на сирийскую сторону Голанских высот. Там он подобрал раненых сирийских солдат и доставил их в Тегеран для лечения". Иран также "не позволил еврейским австралийским добровольцам израильской армии добраться до Израиля через Тегеран". Кроме того, Тегеран помог войне... Ранее, Иран объявил ультиматум Израилю, чтобы он не вмешивался во внутреннюю политику Иордании, через посольство США. При полной готовности ВВС Ирана премьер-министр Голда Меир отступила от угрозы генерала Моше Даяна пересечь реку Иордан и пообещала не вторгаться в Иорданию." - Arash, Reisinezhad, The Shah of Iran, the Iraqi Kurds, and the Lebanese Shia Сын шаха принц Реза Пахлави сейчас из американской эмиграции рассказывает израильским СМИ, что будущий Иран снова будет союзником Израиля, как при его отце.

Отличия внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви от курса Исламской республики принято демонстрировать на двух примерах – отношениях с США и Израилем. Якобы до Исламской революции Иран дружил с этими двумя странами, а после нее начался период жесткой конфронтации. Это мнение поддерживает и современная иранская пропаганда, и большая часть оппозиционно настроенной диаспоры. При этом целый ряд научных работ, вышедших в последние десятилетия, открывает перед нами гораздо более противоречивую картину внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви. Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы. Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины. Стремление шаха к региональному лидерству и наращиванию влияния на Ближнем Востоке также создавало трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле. Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали. Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.

Отличия внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви от курса Исламской республики принято демонстрировать на двух примерах – отношениях с США и Израилем. Якобы до Исламской революции Иран дружил с этими двумя странами, а после нее начался период жесткой конфронтации. Это мнение поддерживает и современная иранская пропаганда, и большая часть оппозиционно настроенной диаспоры. При этом целый ряд научных работ, вышедших в последние десятилетия, открывает перед нами гораздо более противоречивую картину внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви. Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Египетская революция 1952 г. и расширение влияния СССР на Ближнем Востоке сближали позиции двух стран. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы. Образ наследника Кира Великого, который примерял на себя шах, также ложился в канву дружественных отношений. Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины. Стремление шаха к региональному лидерству и наращивание влияния на Ближнем Востоке также создавали трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле.

Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали. Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.

Отличия внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви от курса Исламской республики принято демонстрировать на двух примерах – отношениях с США и Израилем. Якобы до Исламской революции Иран дружил с этими двумя странами, а после нее начался период жесткой конфронтации. Это мнение поддерживает и современная иранская пропаганда, и большая часть оппозиционно настроенной диаспоры. При этом целый ряд научных работ, вышедших в последние десятилетия, открывает перед нами гораздо более противоречивую картину внешней политики Ирана времен Мохаммеда Резы Пехлеви. Один из многих примеров антизападной риторики иранской элиты я уже описывал ранее. Начало ирано-израильских отношений было вполне безоблачным. Иран стал второй страной с преобладающим мусульманским населением, официально признавшей Израиль (первой была Турция), а израильское государство видело в Иране естественного союзника на фоне конфликта с арабским миром. Египетская революция 1952 г. и расширение влияния СССР на Ближнем Востоке сближали позиции двух стран. Созданная в 1957 г. иранская служба государственной безопасности САВАК активно взаимодействовала с Моссадом – израильские инструкторы участвовали в подготовке своих коллег, что свидетельствует о весьма близких отношениях двух государств. Израиль был одним из потребителей иранской нефти. Израильские специалисты в Иране занимались строительством, сельским хозяйством, водными ресурсами и дорожным планированием. О количестве живущих в Иране израильтян красноречиво говорит тот факт, что в последние годы перед революцией обсуждалось открытие в Тегеране израильской школы. Образ наследника Кира Великого, который примерял на себя шах, также ложился в канву дружественных отношений. Проблемы создавали отношения Ирана с арабским миром. Важным маркером здесь можно считать иранскую политику в отношении Египта. В эпоху Гамаля Абдель Насера шах опасался роста просоветских настроений в регионе. Кроме того, панарабизм Насера и его готовность принять членов оппозиционного «Движения освобождения Ирана» входили в прямой конфликт с позицией Пехлеви. Приход к власти Анвара Садата изменил ситуацию: у нового президента и шаха сложились гораздо более близкие отношения. Стоит ли говорить, что после отъезда из Ирана шахская семья направилась именно в Египет, а по случаю кончины иранского монарха Садат распорядился провести государственные похороны. Для поддержки этих отношений шах, в частности, должен был публично занимать более осторожную позицию в вопросе Палестины. Стремление шаха к региональному лидерству и наращивание влияния на Ближнем Востоке также создавали трудности Израилю. Шах, что интересно, не гнушался использовать религиозные связи. Так, в 1959 г. лидером ливанских шиитов стал родившийся в Иране Муса ас-Садр, который если и не был агентом САВАКа, то по меньшей мере регулярно встречался как с его тогдашним руководителем, так и с оперативниками, работавшими в Ливане. Садр занимался правами шиитов, благотворительной и просветительской деятельностью, а также выстраивал диалог между разрозненными шиитскими общинами региона. Именно он издал фетву, фактически признававшую алавитов шиитами (надо ли напоминать, что алавитами является сирийская семья Асадов). Кроме того, Садр был одним из основателей шиитского движения «Амаль» – оно противостояло израильскому вторжению, участвовало в ливанской гражданской войне и дало начало Хезболле. Иранская религиозная оппозиция критиковала связи с Израилем, и эта критика находила поддержку у населения (в дело порой вступала конспирология). Считается, что шах не очень-то обращал внимание на подобное недовольство, однако иранская пресса не стремилась широко освещать ирано-израильские отношения. Осторожность иранской стороны в официальном поле (посольство Израиля было открыто только в середине 70-х) также лила воду на мельницу конспирологов, рассуждавших о масштабе «тайных» взаимодействий двух государств – справедливости ради, некоторые секретные проекты действительно существовали.

Впрочем, вера в теории заговора удивительно витальна и легко переживает смену политических режимов, а ее тлетворному влиянию одинаково подвержены люди самых разных взглядов – провластных, оппозиционных или индифферентных.

📜 x 🇮🇷 Лекция о мифах, царях и пропаганде ЦВЛ РГБ и Фонд Ибн Сины приглашают на лекцию «О мифах, царях и пропаганде: „Шахнаме“ Фирдоуси в иранских политических нарративах XIX—XX веков» Лектор – Максим Алонцев, кандидат филологических наук, доцент Института классического Востока и античности НИУ ВШЭ, автор канала «Pax Iranica» 12 октября / четверг 18:30 конференц-зал ЦВЛ узнать подробности и зарегистрироваться ЦВЛ х LectOrient

Иранский философ Акбар Гянджи с Хабермасом; книга интервью иранских интеллектуалов с ним же; вырезка из газеты с новостью о приезде Хабермаса в Иран

Конец лета, как водится, внезапно перетек в начало учебного года – все никак не доходили руки до оформления важной мысли по поводу небольшой дискуссии русскоязычных иранцев в комментариях к предыдущему посту про Шабана Джафари. Изложу вкратце суть спора (с небольшими допущениями с моей стороны). Шабан Джафари – безмозглый сторонник шаха, сыгравший важную роль в уничтожении демократии в Иране и за деньги Запада открывший путь к установлению диктатуры, или патриот, остановивший возвращение к власти старой аристократии (и, видимо, стоящих у нее за спиной врагов Ирана)? История в целом является публичной областью знаний. В любой стране политические фигуры (возьмем для примера только их) из прошлого являются предметом о(б)суждения: где-то им ставят памятники и переосмысляют их роль в учебниках истории, где-то – сносят и переосмысляют. Историческая память в этом смысле непостоянна, формируется под влиянием нескольких групп источников и регулярно подвергается ревизии по самым разным причинам. Зачастую публичное рассуждение о роли того или иного политика в истории является не просто рефлексией, подкрепленной опытом, (не)знанием или взглядами на жизнь. Оно превращается в выражение собственных политических взглядов. Кем был Христофор Колумб – бесстрашным первооткрывателем Нового Света или человеком, разрушившим жизни целых поколений коренных народов? Ответ на этот вопрос способен многое рассказать о политических воззрениях собеседника. Подобные дискуссии являются нормальными ровно до тех пор, пока у человека есть другие способы выразить свои политические взгляды – например, проголосовать на конкурентных выборах. Другое дело, когда рассуждения о прошлом являются единственно возможным способом выражения политической позиции, а официозные исторические нарративы сужаются до единственно правильной версии. Когда из истории пытаются сделать учительницу или даже надзирательницу, хотя она не является ни той, ни другой.

19 августа 1953 года после переворота, организованного ЦРУ и МИ-6, был отстранен от власти и заключен под арест иранский премьер-министр Мохаммед Мосаддык. Три дня спустя в Иран вернулся шах Мохаммед Реза Пехлеви – до этого момента его соперник-премьер фактически был единоличным правителем. Возвращение правителя сопровождалось многолюдными демонстрациями в его поддержку, в организации которых принимал активное участие Шабан Джафари. Роль Джафари в событиях вокруг переворота отражает смена его прозвищ. Если до того момента он был известен как «безбашенный», то после возвращения монарха его также стали называть «венценосным». Почти как Беня Крик у Бабеля, который стал Беней Королем. Джафари был достаточно известен в тегеранских кругах, связанных с зурхане и традиционной иранской борьбой. Эти круги, в свою очередь, были в близких отношениях с крупными торговцами и духовенством. В годы, предшествовавшие перевороту, Джафари был известен своим антикоммунизмом. Он входил в число сторонников аятоллы Кашани, другого важного политического деятеля начала 1950-х гг., и вступал в стычки со членами коммунистической партии «Туде», которая тогда была на пике своей популярности. Когда Кашани и Мосаддык объединили усилия, Джафари участвовал в демонстрациях в их поддержку и организовывал нападения на редакции газет их политических оппонентов, за что, по его словам, провел 5 месяцев в тюрьме. Когда в 1952 г. шах отправил Мосаддыка в отставку, Джафари возглавлял демонстрации в поддержку премьера. Мосаддык был восстановлен в должности, а в знак признательности делегация его партии «Национальный фронт» посетила зурхане Джафари. Пути Мосаддыка и Кашани разошлись – аятолла сблизился с прошахскими силами и Джафари остался верен ему. Когда агенты Кашани и другого представителя духовенства Мохаммеда Бехбахани стали распространять слухи о том, что шах планирует покинуть страну, Джафари искал поддержки базара для организации прошахских демонстраций. Получив отказ, он лично возглавил толпу, идущую на дом Мосаддыка: по его замыслу «депутация» должна была убедить премьера поговорить с шахом и не допустить отъезда монарха. Когда им было отказано в аудиенции, Джафари собирался протаранить ворота дома премьера на автомобиле, за что снова был посажен в тюрьму. Существует широко распространенное мнение, что Джафари принимал активное участие в осуществлении переворота против Мосаддыка, однако в действительности в дни августовских событий он находился в заключении и был освобожден только после отстранения премьера от власти. Те полукриминальные группы, которые сыграли важную роль в дни переворота в дезорганизации поддержки Мосаддыка и проведении прошахских выступлений, на самом деле были оплачены через агентов аятоллы Бехбахани (в документах ЦРУ фигурируют так называемые «доллары Бехбахани»). Поэтому непосредственно в событиях переворота Джафари участия не принимал. Выйдя из тюрьмы, он сразу же занялся организацией прошахских демонстраций, приуроченных к возращению монарха. После восстановления полноты власти Пехлеви Джафари стал активно поддерживать правителя, впрочем, своему стилю не изменял. В марте 1954 г. он напал с ножом на Хосейна Фатеми, министра кабинета Мосаддыка и его горячего сторонника, а перед очередными выборами в Меджлис угрожал расправой оставшимся в политическом поле представителям оппозиции. Деятельность Джафари получала поддержку со стороны двора, однако уже в 1970-е гг. режим растерял желание быть связанным с уличным головорезом. На волне революционных демонстраций 1978 г. Джафари пытался организовать уличные банды для подавления антишахских демонстраций, однако не нашел никакой поддержки. В январе 1979 г. он бежал из Ирана, а его зурхане, расширенное благодаря финансовой поддержке режима, было разграблено. Последние годы жизни Джафари провел в Калифорнии, хотя его семья осталась в Иране. Горькой иронии добавляет тот факт, что человек, чья политическая звезда взошла на фоне переворота против Мосаддыка, умер 19 августа 2006 года, в день очередной годовщины этого самого переворота.

Немного о нравах классиков иранистики. Минорский (на тот момент примерно мой ровесник) ехидничает в письме академику Коршу по поводу художественной ценности рубаи Баба Тахира Урьяна и несколько самоуничижительно рассуждает о важности своей работы.

Прагматика возникновения «могил сахабов» в Стамбуле мне как раз кажется довольно понятной. Она схожа с функциями сообщений в средневековых «Истории Бухары» или «Истории Систана» о видениях пророка Мухаммада в этих землях или приписываемых ему словах о святости этих территорий. В этом же ключе стоит интерпретировать легенду о сахабах в Булгаре. Так города укоренялись в сакральной географии мусульманского мира – через связь с «благочестивыми предками» – первыми поколениями мусульман. Для Стамбула, города с богатейшим христианским наследием, это особенно важно – необходимо было создать «новую», мусульманскую историю и географию этих земель, обосновать его сакральную (и, следовательно, политическую) значимость.

Сцены из оперы "Кармен" Жоржа Бизе, которая шла в Тегеране в 1960-70-х годах.

В связи с полуюбилеем в 2500 подписчиков позволю себе еще немного рекламы, связанной с нашей образовательной деятельностью – магистерскими программами НИУ ВШЭ, прямо или опосредованно касающимися Ирана и иранского мира. Новая программа магистратуры «Классический и современный Восток: языки, культуры, религии», на которой в этом году (и только в этом!) будет иранистическое направление. Программа рассчитана на выпускников бакалавриата/специалитета, уже знающих персидский язык и готовых совершенствовать свои знания, чему поможет ряд общегуманитарных и специальных иранистических курсов по классической и современной персидской литературе, религии и идеологии, модерности и традиционализме в Иране, а также по политическим институтам современного Ирана. По этой ссылке можно познакомиться с программой. 21 июля в 17:00 состоится онлайн-встреча с абитуриентами программы (для участия нужно заполнить форму регистрации), там можно задать интересующие вас вопросы. Также состоится набор на дружественную программу магистратуры «Мусульманские миры в России (история и культура)». Эта программа готовит специалистов по истории (как отдаленной от нас во времени, так и современной) и культуре мусульманских народов, живущих или живших в России, СССР и в Российской империи, во взаимосвязи с общей историей мусульманских миров, с одной стороны, и России – с другой. На этой программе восточным языкам учат с нуля, но знание персидского, арабского или тюркских языков будет считаться большим плюсом. По этой ссылке можно найти много материалов о программе. 22 июля в 16:00 состоится онлайн-встреча с абитуриентами, на которую можно зарегистрироваться здесь. На программах предусмотрены бюджетные места! Прием документов идет до 18:00 25 июля. Поступление на магистерские программы состоит из двух этапов – оценки портфолио (критерии портфолио для «Классического и современного Востока», критерии портфолио для «Мусульманских миров») и собеседования с абитуриентом. Я буду в разной степени преподавать на каждой из программ.

Иллюстрация к предыдущему посту. Планы Хамадана и Мешхеда середины ХХ века, на которых видно, как новые длинные и прямые улицы ложатся на старое городское устройство. Взято из Ehlers, E., & Floor, W. (1993). Urban Change in Iran, 1920-1941. Iranian Studies, 26 (3/4).

Интересное примечание можно найти в переводе романа «Страшный Тегеран» Мортезы Мошфега Каземи, выполненного в 1936 г. Владимиром Тардовым. Этот роман, рассказывающий о жизни представителей разных слоев современного автору общества (первая часть романа вышла в 1924 г.), называется переломным моментом в истории персидской литературы и считается первым иранским социальным романом. Но речь сейчас не об этом, а об одном примечании. Читаем его текст: «Хиабан – широкая, прямая улица, большей частью обсаженная деревьями; проспект, бульвар, также аллея в саду. Хиабан Насерие – одна из главных торговых артерий Тегерана, ведущих из центра города к Базару. Лалезар – главная улица Тегерана с европейскими магазинами». Слово «хиабан» известно всем изучающим персидский с первых месяцев, в современном языке это стандартное слово, обозначающее улицу. Зачем же переводчику понадобилось давать такое пояснение? Дело в том, что в 1920-е (время действия и написания романа) и в 1930-е (время перевода на русский язык) подобные улицы были относительной редкостью. Это была эпоха переустройства Тегерана, создания нового облика и новой топографии и топонимики города: масштаб преобразований один из исследователей сравнил с реорганизацией Парижа бароном Османом. На смену многочисленным узким и бесконечно разветвляющимся переулкам пришли широкие и прямые улицы. Сейчас в Тегеране тысячи этих самых хиабанов, однако еще сто лет назад они были приметами новой жизни города – раньше это слово обозначало аллею или дорожку в саду, неслучайно об этом пишет переводчик в своем комментарии. Длинные, прямые и широкие улицы создали новый облик стремительно растущей столицы и в течение первой половины ХХ века превратились из диковинки в неотъемлемую часть устройства города.

Вышка учит иранистов (и не только!) В этом году в Институте классического Востока и античности Высшей школы экономики открывается набор на несколько программ, напрямую связанных с Ираном и иранским миром. Программа бакалавриата «Язык и литература Ирана», на которой обучение персидскому языку ведется с нуля в качестве основного языка. Также планируется изучение арабского языка и целого комплекса иранистических дисциплин, посвященных истории, литературе, религиями и искусству Ирана. Программа направлена не только на изучение классического наследия иранской культуры, но и на современные иранские сюжеты (примерно у половины выпускников этого года дипломы были по XIX-XX вв.). По этой ссылке можно узнать больше о программе. Новая программа магистратуры «Классический и современный Восток: языки, культуры, религии», на которой в этом году (и только в этом) будет иранистическое направление. Программа рассчитана на выпускников бакалавриата/специалитета, уже знающих персидский язык и готовых совершенствовать свои знания, чему поможет ряд общегуманитарных и специальных иранистических курсов по классической и современной персидской литературе, религии и идеологии, модернизме и традиционализме в Иране, а также по политическим институтам современного Ирана. По этой ссылке можно познакомиться с программой. 10 июля в 17:00 состоится онлайн-встреча с абитуриентами программы (для участия нужно заполнить форму регистрации), там можно задать интересующие вас вопросы. Также состоится набор на программу магистратуры «Мусульманские миры в России (история и культура)». Эта программа готовит специалистов по истории (как отдаленной от нас во времени, так и современной) и культуре мусульманских народов, живущих или живших в России, СССР и в Российской империи, во взаимосвязи с общей историей мусульманских миров, с одной стороны, и России – с другой. На этой программе восточным языкам учат с нуля, но знание персидского, арабского или тюркских языков будет считаться большим плюсом. По этой ссылке можно найти много материалов о программе. На всех трех программах предусмотрены бюджетные места! Прием документов идет до 25 июля включительно. На программу бакалавриата поступление по результатам ЕГЭ. Поступление на магистерские программы состоит из двух этапов – оценки портфолио (критерии портфолио для «Классического и современного Востока», критерии портфолио для «Мусульманских миров») и собеседования с абитуриентом. Общая информация: Сайт приемной комиссии НИУ ВШЭ (бакалавриат) Сайт приемной комиссии НИУ ВШЭ (магистратура)

ТОП-60 самых влиятельных политических Telegram-каналов Ближнего Востока в I полугодии 2023 года 1. Повестка дня Турции @turkeyabout - ИЦ 810,8 2. Pars Today Russian @parstodayrussian - 519,8 3. TRT на русском @trtnarusskom - 372,9 4. Дневник иранского журналиста @khayalpressa313 - 367,7 5. Главные новости Турции @allaboutturkiye - 335,1 6. Голос Турции @voice_of_turkey - 330,4 7. Африканистика @africanists - 323,2 8. Вестник Дамаска @NovostiDamask - 312,3 9. Дежурный по Ирану @irandezhurniy - 306,1 10. Дежурный по Израилю @israeltoday - 295,0 11. Турция - это @turkey_is - 277,0 12. Aladdinhabar @aladinhabr - 261,8 13. Восточный синдром @vostochnysyndrome - 240,9 14. Фалафельная @mideastr - 237,1 15. Стамбульский волк @istanbul_wolf - 219,8 16. Первый ближневосточный @kief_point - 206,4 17. Kirill Semenov @semenovkirill - 192,1 18. The Peacemaker @migdalsergei - 183,8 19. Голос Израиля @VoiceOfIsrael - 158,5 20. Майя Манна @mayamanna - 176,4 21. Wild Field @wildfield - 172,6 22. ImpNavigator @ImpNavigator - 171,6 23. KamranLeaks @KamranLeaks - 162,9 24. Персидский Экспресс @persianexpress - 158,1 25. Израильские трудовые будни @Trueisrael - 157,6 26. Дисперсия Каргинизма @karginizm - 146,1 27. Сезон хамсинов @khamsin_season - 144,9 28. Шахар - Израиль в Телеграме @shakharisrael - 127,4 29. Ой Вей Новости @oiveynews - 105,9 30. Арабская Африка @arabicafrica - 105,5 31. Арабика @arabica_channel - 103,5 32. Новости Турции @turknws - 100,8 33. Лапша и вопросы @snimulapshu - 90,4 34. Исламистъ @newsislamist - 89,7 35. MiddleEAST @MEASTru - 85,4 36. Усы Асада @AssadStash - 82,8 37. Агентство Anadolu @aarussian - 82,8 38. Первый турецкий @first_turkiye - 76,3 39. Люди в черном @zloydos - 70,8 40. Минареты, автоматы @minarety - 64,7 41. Бахус и Баухаус @eshlishekel - 62,1 42. Иранизатор @middleastguide - 59,5 43. Вести Израиль @vestyisrael - 58,5 44. Мозаика залива @arabstatesofgulf - 58,0 45. Алло, Стамбул? @vinishko_v_stambule - 52,3 46. Берег турецкий @turkeysagenda - 51,9 47. Шатер Каддафи @ShaterGaddafi - 49,8 48. Над пропасть в Судане @CatcherInSudan - 42,0 49. balagan.news - новости Израиля @balagan_news - 41,5 50. Turkish Life @TurkMoustache - 41,1 51. Интеллиньюз @Intellinews_russian - 40,9 52. Изюм на маце @izum_na_matzo - 40,1 53. HebrewOneBlog @hebrewOneBlog - 31,8 54. Стамбул FM @stambulfm - 30,4 55. Pax Iranica @paxIranica - 22,8 56. Кедр ливанский @KedrLubnany - 22,8 57. Турция - Аланья @Alanya_bez_kupur - 17,6 58. The Turkish Times @TurkishTimes - 17,0 59. Russian Turkiye @NASHATURCIYA - 15,0 60. News Turk @newsturkru - 14,2 Спасибо, коллеги! Мы вас читаем!

Небольшой, но исключительно важный оффтоп. Фрагмент (с небольшой лакуной) интервью одного из ведущих российских историков Олега Будницкого, которые в очередной раз пытаются возразить популярному мнению о функциях и назначении исторической науки и о роли истории в жизни общества: Мне бы очень хотелось, чтобы историки прежде всего думали о том, как решать профессиональные проблемы, а не оглядывались на то, что кто-то считает «правильным». Часто говорят, что история повторяется. Это распространенное заблуждение. История не повторяется, она уникальна. Попытки поверять настоящее прошлым не слишком продуктивны. <…> Второе заблуждение — думать, что история чему-то учит. История действительно может научить людей думать, но это довольно сложный механизм. Наивно полагать, что кто-то, вспомнив события прошлого, задумается и решит: «Так делать нехорошо, поступлю иначе».

На портале Arzamas вышел мой курс про Исламскую революцию, который по сути получился рассказом не столько о самих революционных событиях, сколько об иранской действительности 1950–70-х годов. Другими словами, в фокусе курса – те политические и социальные силы, концепции и идеи, которые так или иначе сыграли свою роль в ключевом событии иранской истории ХХ века. Для подписчиков канала есть специальный промокод PAXIRANICA, по которому можно получить скидку в 25% на любые подписки на Arzamas кроме вечной. Промокод нужно вводить здесь после регистрации. Также на канале Arzamas (на который нужно обязательно подписаться, если вы еще этого не сделали) можно бесплатно послушать третью лекцию курса.

Сон как событие иранской политики Вся история Ирана пронизана рассказами о сновидениях и опыте взаимодействия с миром сокрытого. Вещие сны, видения, озарения свыше посещали иранских правителей, мудрецов и религиозных авторитетов, укрепляя их политический и духовный статус. Сновидение действительно можно назвать важной частью иранской политической жизни независимо от того, о каком периоде истории мы говорим. Первый крупный источник по истории Ирана Геродот рассказывает о сне, который видит мидийский царь Астиаг: из живота его дочери вырастает лоза, постепенно охватывающая всю Азию. Жрецы объясняют правителю, что его внук завоюет все эти земли. Согласно версии греческого историка, этим внуком был основатель государства Ахеменидов Кир II Великий, покоривший в итоге и Мидийское царство, и сопредельные территории. В одном из документов эпохи Кира, к слову, тоже сообщается о сне, предвещающем завоевание – только видит этот сон его соперник, вавилонский царь Набонид. Сновидение предвещает и возникновение государства Сасанидов. Папак, правитель Истахра в провинции Фарс, видит во сне своего пастуха Сасана (сначала – в сиянии солнца, потом – на белом слоне) и понимает, что тот – потомок Ахеменидов (именно на преемственности Ахеменидам строили свою легитимацию ранние Сасаниды). Истории о вещих снах Папака были настолько распространены, что о них сообщают и христанские авторы, правда исключительно с целью опровержения. При Сасанидах взаимодействия с миром сокрытого не были исключительно царским делом. О своем вознесении сообщает зороастрийский верховный жрец Картир, один из архитекторов религиозной политики государства, а, пожалуй, самое известное произведение среднеперсидской литературы рассказывает о путешествии праведника Вирафа по Аду и Раю. В мусульманскую эпоху сны продолжают выполнять, среди прочего, функцию легитимации. Сновидения подтверждают статус правителей, даруют талант поэтам (так, согласно легенде, обрел поэтическое мастерство Хафиз), подчеркивают благодать суфийских наставников. Одной из важных составляющих жизнеописаний мусульманских благочестивцев становятся их посмертные явления во снах. Приход к власти Сефевидов и распространение шиитского ислама никак не повлияло на высокий статус сновидений, сменился только их репертуар. К сефевидским правителям во снах приходят “четырнадцать непогрешимых” – Мухаммад, его дочь Фатима и 12 имамов, почитаемых шиитами. Так, явившийся во сне шаху Тахмаспу I имам Реза обещает тому успех в битве с османами в том случае, если он и его военачальники откажутся от алкоголя. И действительно ведь помогло! Удивительно, но даже во время правления династии Пехлеви с ее модернизационными устремлениями сны никуда не деваются. Реза Пехлеви, основатель династии, видит во сне две свечи, а спустя пару дней получает сообщение о том, что его жена беременна. Через 9 месяцев у нее родятся будущий наследник престола Мохаммад Реза и его сестра-близнец Ашраф. Ошибочно представляемый едва ли не секулярным правителем Мохаммад Реза тоже был не чужд общению с миром сокрытого и рассказывал о видениях и знаменательных снах, а также о невидимой силе, оберегающей его. В жизнеописаниях его главного политического соперника Рухоллы Хомейни также есть сообщения о сновидениях, а последним на данный момент иранским лидером, уповавшим на связь с миром сокрытого, был президент Махмуд Ахмадинежад. Какой вывод из этого можно сделать? Сон был широко распространен как средство легитимации авторитета в разные эпохи – высокий статус подкреплялся не только силой оружия, дипломатии или благочестия, но и обращением к божественному предопределению. Несмотря на кардинальные изменения, произошедшие в жизни иранцев за последнее столетие, апелляция к сверхъестественному остается важной частью иранской политической культуры и это вовсе не свидетельствует о какой-то традиционности, непознаваемости или, прости господи, отсталости, а лишь говорит о том, что исследователю или стороннему наблюдателю нужно считаться и с этим фактом.

Интересное наблюдение @wildfield в связи с кадровыми перестановками в Турции о том, что один из главных сторонников Эродгана Ибрагим Калын изучал в свое время Муллу Садру и Сейеда Хусейна Насра. Парадоксально, но несмотря на «разницу в возрасте» (Наср здравствует и ныне, а Мулла Садра жил в XVI–XVII вв.), оба они оказали огромное влияние на современную иранскую историю. Мулла Садра известен своими интерпретациями идей одного из величайших суфиев в истории – Ибн Араби. Концепция «совершенного человека», который благодаря своему статусу служит посредником между Богом и человечеством, получила свое развитие в философии Муллы Садры, которую принято называть исфаханской школой (определение, к слову, принадлежит Насру) или школой ирфана. Мулла Садра развивает идею Ибн Араби и описывает процесс духовного роста человека в ходе «четырех путешествий» – так происходит становление «совершенного человека». В начале ХХ века изучение суфизма и ирфана считалось в иранских семинариях делом исключительно маргинальным, однако и у суфийских авторов, и у Муллы Садры были свои поклонники. Одним из таких был живший в Куме Мирза Мухаммад Али Шахабади, у которого обучался будущий лидер революции Рухолла Хомейни. Считается, что именно Шахабади пробудил в юном Хомейни интерес к мистицизму вообще и идеям Муллы Садры в частности. В свою очередь «мистический» период в жизни Хомейни дал начало его политической философии – дорога к идее «попечительства законоведа», идеологической основе современного иранского политического строя, пролегала через «четыре путешествия» Муллы Садры. Во второй половине ХХ века наследие Муллы Садры попадает в орбиту исламоведения, а одним из пионеров изучения ирфана становится французский востоковед Анри Корбен. Корбен, питавший большой интерес к Ирану и проживший в стране долгие годы, разрабатывал идею непрерывной традиции «иранской мудрости», тянущейся от зороастрийских времен (имя Ахура-Мазда переводится как «Господин мудрости») через исламскую эпоху (Мулла Садра тоже является частью этой традиции) до современности. Эту концепцию в духе популярной тогда философии традиционализма воспринял молодой иранский ученик Корбена Сейед Хусейн Наср. До Исламской революции Наср был своего рода главным придворным интеллектуалом. Традиционалистская концепция «иранской мудрости» пришлась по вкусу шаху Мохаммаду Резе и его идеологам, грезившим об особой роли Ирана в судьбе региона и искавшим обоснование этой особой роли в глубине столетий. Другие идеологические построения Насра о недостатке гуманизма в современной западной культуре и о человеколюбивом начале ислама снискали ему особую популярность и в Иране, и среди западных интеллектуалов. Удивительно, но в современном иранском интеллектуальном бомонде нашлось место всем участникам истории. Мулла Садра считается одним из столпов иранской мусульманской мысли и обильно представлен в топонимике. В одном из центральных районов Тегерана есть улица Анри Корбена (для сравнения – поищите в российском городе улицу, названную в честь зарубежного слависта). Наср с 1979 года живет на Западе, однако все еще почитается в Иране, несмотря на связи с правящей верхушкой старого режима, а его книги переводятся на персидский.

Как иранцы полюбили футбол 1960-е годы в Иране были временем как серьезных идеологических сдвигов, так и изменений в жизни общества. Это был период экономического роста, с которым также была связана урбанизация, значительно повлиявшая на жизнь крупных городов Ирана. С точки зрения общественной жизни, это был двусторонний процесс: с одной стороны, переселенцы приносили на новое место жительства свои ценности и устои, с другой – новые горожане охотно принимали новые, городские идентичности. Переселяясь в город, человек не только лишался привычного круга общения, но и оказывался отстраненным от привычных для него регулярных ритуалов и практик. Забавно, что именно этой теме посвящено одно из первых стихотворений на новоперсидском языке, дошедших до нас. Это строки Абу Хафса Сугди, в которых описывается печаль горной газели, которая скачет по степи. Подобно газели, которая страдала без друга, новые горожане искали новый круг общения и новые источники досуга. Урбанизация становится мощным фактором в развитии двух иранских индустрий массовых развлечений – кино и футбола. Обе сферы деятельности отчетливо ассоциируются с “западным” образом жизни, который нравится иранской элите и воспринимается частью городского населения. И кино, и футбол находят не только своих сторонников, но и противников – их критикуют за несоответствие исламским нормам. До 1960-х годов футбол не был видом спорта №1 в Иране – это место было занято борьбой. Именно борцы, а не футболисты были главными звездами иранского спортивного бомонда, а иногда и значимыми общественными фигурами. Восход популярности футбола совпал по времени с угасанием карьеры великого иранского борца Голямрезы Тахти, который был известен не только своими спортивными достижениями, но и общественной позицией. Тахти, исповедуя характерный для иранской традиционной борьбы кодекс чести, открыто выступал против политики шаха, а его внезапная смерть в 1968 г. была овеяна слухами о том, что он был убит иранскими спецслужбами. По совпадению иранская футбольная лихорадка началась именно в год смерти Тахти. Иран принимал финальную часть Кубка Азии по футболу, а шах Мохаммад Реза Пехлеви стремился показать миру образ стремительно модернизирующейся современной страны. Игры иранской сборной на стадионе “Амджадие” – крупнейшей спортивной арене Ирана на тот момент – собирали аншлаги. В решающем матче хозяевам турнира предстояло сыграть со сборной Израиля. В преддверие матча по Тегерану поползли слухи. Годом ранее завершилась Шестидневная война, в которой Израиль нанес поражение коалиции арабских государств. Это вызвало бурю негодования в арабском мире и привело к массовым антиизраильским и антисемитским акциям. Между тем, Иран был единственным мусульманским союзником Израиля, а потому народная молва считала, что иранская сборная может “по-дружески” проиграть израильтянам, дабы укрепить отношения между странами. Также ходили слухи, что все билеты на матч выкупили влиятельные иранские бизнесмены еврейского происхождения и “простых мусульман” на футбол не пустят. Конспирология в очередной раз не оправдалась. Публика на переполненном “Амджадие” поддерживала не только Иран, но и Палестину (присутствующие вспоминали звучавшие на матче антиизраильские лозунги). Сборная Израиля открыла счет, однако Ирану удалось забить два ответных мяча и одержать итоговую победу на турнире. Победный мяч был на счету Парвиза Келичхани – из-за оппозиционных взглядов его арестуют на несколько месяцев в 1972 г., а шесть лет спустя не включат в состав иранской сборной на Чемпионат мира по футболу. Пока же Келичхани, как и вся иранская сборная в одночасье стали национальными героями и подарили иранцам любовь к футболу.

Вторую мировую войну ни в коем случае нельзя назвать главным военным конфликтом в истории Ирана. Для иранцев события тех лет, связанные с отречением шаха Резы Пехлеви, оккупацией войсками Союзников, Тегеранской конференцией и послевоенным Азербайджанским кризисом являются частью травмирующего колониального опыта и по сей день воспринимаются как моменты национального унижения. Но непростые времена особенно нуждаются в героях. История операции «Согласие» именно под таким кодовым именем известно вторжение советских и британских войск в Иран – обычно преподносится как рассказ о постоянном отступлении шахской армии перед лицом более технологически и тактически продвинутых войск Союзников. Нарратив бегства практически без сопротивления поддерживается как иранским официозом, так и западными учеными, а официальные цифры потерь (за 6 дней вторжения убитыми числились 62 военных из союзных армий) подтверждают эту точку зрения. О сопротивлении иранских военных действительно известно не очень много, а самый яркий пример такого противодействия связан с гибелью единственного высокопоставленного военного за все время операции. Погибший коммодор Голямали Баяндор был ни много ни мало командующим иранским флотом и должен был противостоять британским силам в Персидском заливе и на пограничной реке Шатт ал-Араб (в Иране ее называют Арвандруд). У британцев были свои планы на Баяндора – в иранских военных кругах отмечали его пробританские настроения. Коммодор хорошо говорил по-английски, был женат на британке и считался довольно близким к шаху Резе Пехлеви. Это делало его идеальным кандидатом для заключения мирного соглашения. Британская разведка начала готовить документы, которые Баяндор должен был подписать как представитель иранской стороны. Узнав о британском вторжении, живший в городе Хорремшехре Баяндор ринулся к командному посту на реке Шатт ал-Араб. Командующий флотом пытался лично возглавить оборону и сел за пулемет. В этот момент его жизнь оборвалась – коммодора убили, едва ли поняв, что перед ними был не обычный солдат, а высокопоставленный иранский офицер. Баяндор был похоронен со всеми почестями, а о его смерти с сожалением писал даже командующий британским флотом в Персидском заливе. Имя погибшего офицера было увековечено в 1964 году, когда на вооружение иранского флота поступил корвет, который назвали в честь Баяндора (удивительно, что он сохранил это название и после Исламской революции). В остальном коммодор практически предан забвению: героя позорной страницы не нарекают мучеником, а события в Хорремшехре в 1941 году в исторической памяти вытеснена обороной и освобождением города во время Ирано-иракской войны.

В первую годовщина 1 мая (11 ордибехешта по иранскому календарю) в Иране после революции в Тегеране прошли целых 4 марша разных политических сил. Свои акции в день солидарности трудящихся проводили партии Моджахедов иранского народа (их первомайский плакат – на первой картинке), организация фидаев (плакаты 2 и 3), коммунистическая партия «Туде» (4 и 5) и Исламская республиканская партия (6 и 7) – главная опора Хомейни. Первоначально духовенство не планировало сборищ в этот день, однако заставила активность конкурентов. А 2 мая 1979 года Хомейни со страниц главной иранской газеты «Эттелаат» сообщил, что каждый день должен быть днем трудящихся, ведь труд – источник всего на земле, даже ада и рая.