Театровидение

Завершился VI летний фестиваль губернских театров «Фабрика Станиславского» в Губернском театре. Восемь дней подряд разные российские театры показывали спектакли в Кузьминках. Хочу вспомнить его самые яркие моменты. «Мудрецы» по пьесе А. Островского, реж. Сергей Морозов, Театр на Литейном (Санкт-Петербург). В чиновничьей среде созревает лидер. Глумов, начав с раболепства, лжи и критики, имеет цель возглавить все предприятие. Главным сюжетом становится Вячеслав Захаров в роли Крутицкого: старик то впадает в слабоумную эротическую отвагу, бесстыдный клоунский эксгибиционизм, то в роль Великого Инквизитора, ослеплешего и оглушенного появлением своей мечты в Глумове - исполнительном покорном мальчике. «Фото на развалинах» С. и Н. Пономаревых, реж. Артем Галушин, Творческая мастерская, Петрозаводск (коллеги параллельно смотрели «Дон Кихота» Нижегородского ТЮЗа, реж. Максим Меламедов). Завораживающая трогательная история омских писателей с тревогой за молодежь, скрывающей под маской цинизма боль полученную от взрослых. Тотальный театр Галушина с кукольным миром, фото- и видеодокументацией рождает чувство отчуждения, которое надо перекрыть заботой. «Лес» А. Островского, реж. Григорий Лифанов, Севастопольский русский театр имени Луначарского. Актеры - мастера-доброхоты из старого театра, а мир Гурмыжской модернизирован, ее соседи - чеховские помещики, а она увлекается японской гравюрой и голограммами. Двор Гурмыжской окружен будущими и бывшими любовниками, Буланов явно не пионер любовного коварства. Карп Савельич, оказывается, может быть главным героем «Леса». «Дом Бернарды Альбы» Ф. Лорки, реж. Дарья Догадова, Челябинский театр драмы имени Н. Орлова. Сдерживание человеческих чувств приводит к деструкции и языческой мстительности, уничтожению близкого. В метафоре сцены как лошадиного стойла любовь ходит за женщинами с косой смерти. Смерть Аделы показана как мистерия, страшная и привлекательная одновременно. «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, реж. Олег Рыбкин, Красноярский театр драмы имени А. Пушкина. Уроки режиссерского аскетизма. Костюмы романтической эпохи, но декорация в виде огромной перфокарты (Лихтенштейн, Уорхолл, Джаспер Джонс): сюжет о пагубном вмешательстве власти в частную жизнь человека вечен. В простой семье Миллеров - жертв изощренного коварства - звучит ясная, звонкая нота простодушия, спасительной чистоты. Гибель детей на костре расчеловечивания грозит невозможностью будущего. Финал спектакль превращает театр в скульптуру, живопись, кино, остановленное в точке гибельной красоты. «Подсвечник» А. де Мюссе, реж. Александр Коршунов, театр «Сфера». Легкий искрометный водевиль про картонных героев, жаждущих авантюр, наталкивается на катастрофу, где игра опасна, чувство реальности иллюзорно, а любовь становится нечаянным чудом спасения. «Возвращение» А. Платонова, реж. Галина Зальцман, СамАрт. Война - пространство общей беды, где есть все: милосердные, озлобленные, разочарованные, потерянные, оцепенелые, выжившие, победившие. Для солдата Второй мировой мир его семьи оказался чужим, неродным. Если есть привычка, то есть и отвычка. Режиссер пытается всех понять и простить: и бедного солдатика, промахивающегося мимо реальности, и его жену, состарившуюся прежде времени, сохранившую детей в тылу, и прибившегося к ней, еле живущего мужичка, потерявшегося в постравматическом синдроме. Пашков, похоронивший всю свою расстрелянную семью, превратился в воспоминание, в танец с тенями остановившегося времени. Художник Семен Пастух и композитор Василий Тонковидов делают из маленького рассказа всего Платонова. Паровозная тема становится миром разрушившейся утопии, крахом нежизнеспособных идей, где выжившему маленькому человеку остается только жалеть и ласкать огромную заржавленную машину.

У русского религиозного философа Семена Франка пушкинский эротизм связывается с его же религиозностью. Эротизм = "чувство божественности любви и женской красоты". В эротизме человек «соприкасается мирам иным». "У Пушкина целый ряд стихотворений, в которых мысль о любимой женщине связывается с мыслью о загробной жизни". Эротизм это ещё и чувство дома как последнего приюта для скитальца, как финала персональной Илиады и Одиссеи. "Античный мотив пенатов обогащается евангельским мотивом «блудного сына»: поэт, возвратившись после скитаний — внешних и внутренних — к родному месту, в котором впервые зародилась его духовная жизнь, ощущает себя блудным сыном, возвращающимся в отчий дом". Сразу вспоминается финал "Соляриса" у Андрея Тарковского. "Отечество нам Царское Село" как раз маркировано эротизмом для Пушкина пубертатного возраста. Он там максимально активен. Другое дело - эротизм дома. Там, где свершаются христианские ценности: смирение, понимание, примирение.

«Чеховский принцип тут возведен в абсолют: разрушается вселенная, а люди обсуждают кроссовки и газон» Режиссер Саша Золотовицкий — о своем спектакле «Мы уже здесь» по пьесе Павла Пряжко. Собрали в карточках лучшие цитаты из его интервью Владиславу Флярковскому в программе «Новости культуры». «Мы уже здесь» 📅 1 и 2 июля, 20 августа в 19:00 🎫 билеты здесь

Немирович-Данченко в диалоге с Чеховым. Немирович - чеховский человек. Они оба формулируют законы новейшей драмы. Чехова бесконечно волнует проблема финала. Он изобретает новые законы теории и практики драмы. Немирович в своих записях кружится округ тех же тем. Ибсен у Немировича: ликвидация завязки. Завязка оттеснена за пределы пьесы. Отношения между людьми уже когда-то завязались, давно «насыщены драмой», и теперь мы только видим отражение, развитие конфликта, круги по воде от камня, что брошен в воду давным давно. Сюжета нет, занимательность уходит во внутреннюю драму. Теперь можно только разговаривать о событиях, которые сделали ситуацию необратимой. Эпическое ретроспективное развертывание. Гоголь в "Ревизоре" (статья Вл.Иван. "Тайна сценического обаяния", 1909): завязка совпала с первой фразой. Гоголь дает урок экономии драматургической энергии. Пьеса начата с исходного события. Нет зазора между исходным событием и завязкой. В первой строке "дана фабула и дан главнейший ее импульс — страх". Драматургическая арка построена, машинка поехала и остановится только в немой сцене, уходом в смерть и скрежет зубовный. Чехов и Немирович думают сходно. Тайна новейшей драматургии - в трансформации теоретических положений драмы, в расширении функций опорных ее пунктов.

Уже рекламировал этот чудесный цикл лекций о древнерусской иконографии и языке. И еще раз настоятельно рекомендую. Вот посмотрите короткое видео о том, как наши предки воображали "корколодила", которого никогда не видели.

Александр Клюге, Хайнер Мюллер. Я должен миру мертвеца. Диалоги. М., 2023 Эта маленькая книжка стоит непомерных денег, но она очень содержательна. Хайнер Мюллер: «У него проблема: он учился в Виттенберге, а должен доверять призраку». Александр Клюге: «[Важнейший вывод эсхиловой «Орестеи»:] несчастье состоит в том, что варварство будет вечно происходить, если оно уже однажды случилось».

Дневники Юрия Карякина: "Человечество стало смертным (не только человек, но и человечество). Надо, чтобы человечество испугалось самое себя, чтобы вызвать в нем отвагу, отвагу спасения..." 7 - 9 ноября 1996 года