Кухня черносотенца

Все имена в этом списке принадлежат главным евангелистам русской ирреденты на Украине.

Эдуард Лимонов, Константин Крылов, Егор Просвирнин, Дарья Дугина, Игорь Мангушев (Берег), Владлен Татарский, Андрей Морозов (Мурз)

.

Список на данный момент полный. Не убавить, ни прибавить. Отличает людей в этом списке то, что все они — мертвы (живые — ненадежны). Все эти люди — умели мечтать. Все — знали, что надо делать. Все — видели будущее и были пророками этой войны. Все — были умнее своих соплеменников на порядок. Все — были безусловно преданы русскому народу. Все — породили после себя целые школы и движения. Я выпил, поэтому не буду стесняться и пусть будет имя этому пантеону — Вестники. Вестники Новороссии. Так вышло, что дружил или вёл долгие дела из этого пантеона я со всеми, кроме Лимонова. С Лимоновым имел честь только пару раз душевно поговорить. Всё помним, всё выполним, всё доделаем.

Все имена в этом списке принадлежат главным евангелистам русской ирреденты на Украине. Список на данный момент полный. Не убавить, ни прибавить. Отличает людей в этом списке то, что все они — мертвы (живые — ненадежны). Все эти люди — умели мечтать. Все — знали, что надо делать. Все — видели будущее и были пророками этой войны. Все — были умнее своих соплеменников на порядок. Все — были безусловно преданы русскому народу. Все — породили после себя целые школы и движения. Я выпил, поэтому не буду стесняться и пусть будет имя этому пантеону — Вестники. Вестники Новороссии. Так вышло, что дружил или вёл долгие дела из этого списка я со всеми, кроме Лимонова. С Лимоновым имел честь только пару раз душевно поговорить. Всё помним, всё выполним, всё доделаем.

Все имена в этом списке принадлежат главным евангелистам русской ирреденты на Украине. Список полный. Не убавить, ни прибавить. Отличает людей в этом списке то, что все они мертвы (живые — ненадежны), все они — умели мечтать. Все они видели будущее — и были пророками этой войны. Все они — были умнее своих соплеменников на порядок. Все — были безусловно преданы русскому народу. Все — породили после себя целые школы и движения. Я выпил, поэтому не буду стесняться и назову их апостолами. Но этого, на самом деле, мало — апостолы просто несут некую весть, а наши — сами плели нити реальности, в которой мы теперь находимся. Пусть будет имя этому пантеону — (придумай ты) Так вышло, что дружил или вёл долгие дела из этого списка я со всеми, кроме Лимонова. С Лимоновым имел честь только пару раз душевно поговорить. Всё помним, всё выполним, всё доделаем.

Эдичка, Костя, Егор, Дашенька, Игорь, Макс, Андрей (†) Все завещания будут исполнены.

«Пепел Харькова стучит в моё сердце — полуторамиллионный русский город, находящийся в 26 километрах от российско-украинской границы, предан, забыт, оставлен в плену у хищного украинского национализма. Лидеры города, его общественные и профсоюзные деятели, даже осторожные и умеренные, даже экологи, брошены за решётку, томятся в подвалах СБУ. Город живёт под страшным оккупационным режимом. Россия-мать не удосужилась протянуть русскому городу свою руку весной 2014-го, мать не защитила своих детей, а ведь в СССР Харьков был третьим по численности населения русским городом, после Москвы и Ленинграда. Харьковская агломерация и вовсе имеет 2 миллиона и 100 тысяч населения. Пепел Харькова стучит в моё сердце». Голос оттуда, Эдичка.

Перепостил днём, а теперь в рамках игры ума откомментирую: однажды я ужаснулся тому, что на войне я не повстречал за несколько лет ни одного умного человека. Через несколько секунд раздумий я понял, что это чушь, такое статистически невозможно. Среди сотен людей, что я видел, должны быть умные, и не один, и не два. Следом я оторопел от того самого осознания — что я и сам сделался туповат за это время. Позже я понял, что война — опыт духовный, мистический, а где-то, наоборот, житейский, бытовой. Но — не интеллектуальный. Война — это что-то сродни религиозной и наркотической практике одновременно (опасность на войне — сродни религиозному и наркотическому опьянению). Передовая в этом смысле, если продолжать метафору — монастырь, где при этом обязательно употребление сильнейших опиатов. Поэтому люди так привыкают и потом едут в пятую командировку (точно последний раз и всё, честное слово), а в мирной жизни скучают. Тыл же — это хозяйствование при этом монастыре. Аскетичное, обязательное и сокрытое от посторонних, таинственное. Война, как всякое испытание, может многое развить в человеке, и принести ему много пользы. Но интеллект она подавляет, «интеллектуал с винтовкой» это оксюморон, на войне любой становится неумным. Это требование самого сеттинга, а в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Поэтому действительно хорошие военные мемуары на самом деле должны быть похожи на трип-репорт вперемешку с религиозной проповедью. То, что пишут сейчас — это пока что фронтовые байки. Их следует обязательно публиковать — герои имеют право хвастаться перед потомками печатным изданием своих воспоминаний, относить их в школы, местные музей итп (не иронизирую). Но во всём прочем их ценность сомнительна. Разве что у кого-то из авторов может родиться особый литературный стиль. https://t.me/meiby_beiby88/1164

Всем известно, что в России снимают мало хорошего кино. Есть идея. Снимаем полнометражную комедию, типа Мистера Бина, только про Петрова и Баширова. Весь фильм они попадают в разные нелепые и смешные ситуации, попутно останавливая заводы, взрывая мосты и запуская под откос поезда с опасными химикатами. Разные предатели и негодяи непременно оказываются отравленными и в муках умирают (только еще смешнее, чем в жизни — запинаются об кота, срывают штору, на них падают горшки и сервизы; ну, вы поняли). Петров будет любить архитектуру и шпили, а Баширов ненавидеть и посещать их с кислой миной (типа, как в Залечь на Дно в Брюгге). Весь фильм, конечно же, будет пронизан невероятным цинизмом и наплевательством на западные правила и законы. При этом, главные герои постоянно косячат: то у них документы с собой из главка, то чеки из Му-Му. То венерическими болезнями заразятся от местных шлюх. То в баре их примут за геев. То аэродромы перепутают. Регулярно наши герои взрывают что-нибудь не то. Вместо завода по ул. Баум Штрассе взлетает на воздух завод по ул. Шлагбаум Штрассе. Потом они должны смешно ругаться и обвинять друг друга. А потом писать максимально дебильные рапорты командиру. Такой фильм будет очень веселым, патриотичным, популярным, в том числе и на Западе. Заявка на целую успешную франшизу. Права на показ обязательно продавать в Европу и США (во-первых, валютная выручка; во-вторых, псиоп). Рабочее название будет «Шпили-вили: галопом по Европам». Когда уже МО РФ будет снимать то, что я хочу? Фонд Кино, напиши мне.

Смотря для чего покупают) https://t.me/chernaya100/3737

Ну и да, значение Дня Победы на самом деле огромно, и русские его интуитивно нащупывают. Важнейшим событием в этом смысле стал «бессмертный полк» — люди выходят на улицы с портретами своих предков, участников войны. Что это? Это заявка на принадлежность к нобилитету. Крылов называл нацию всеобщим дворянством, принадлежность к дворянству определялась службой, и прежде всего службой военной (военно-аристократическая империя). В эпоху модерна и массовых идеологий на войну отправили всех — следовательно, любой (пост)советский человек это, грубо говоря, ПОТОМСТВЕННЫЙ ДВОРЯНИН. Хозяин страны, чьи предки кровью заслужили право считаться Людьми — а устанавливать над Людьми тоталитарную полуварварскую диктатуру не по понятиям. Именно поэтому в постСССР первые 20 лет 9 мая и не праздновали, боялись. В этом — главное практическое значение Дня Победы. Как говорил мой приятель, прямодушный деревенский пацан из-под Костромы, «Если мой дед за эту землю воевал, почему я кому-то должен теперь за неё платить» (у него, кажется, пытались отжать участок, кошмаря какими-то нормами или вроде того).

А это братья Александр и Павел Князевы — ещё одни мои боевые пращуры. На фото слева Александр в госпитале после битвы на Курской дуге, где он словил в ногу пулю. Рассказывал, что однажды встретил немца с глазу на глаз, причём будучи без оружия, но тот, увидев на нём крест, стрелять передумал, да и в плен брать не стал. Немецкую пулю, которую он получил позже, дядя Шура унёс с собой в могилу — выковырять её так и не удалось. После войны осел подле Минска — больно уж полюбился ему Восточный фронт. Старший брат Павел, что довольно ухмыляется на правом фото, гармонист. С фронта вернулся только в 1946 году — после того, как вдоволь наубивался японцев. Стал кузнецом, освоил столярное ремесло и оснастил годной мебелью не одну деревню у нас на Поволжье. Война — мать и мера всех вещей.