Энергичный пессимизм
Мы знаем, что каждая жизнь содержит немало страданий. Однако важно то, как мы на них реагируем. Шопенгауэр рекомендует ограничить желания и отказаться от жизни. В то время как Ницше рекомендует творческий ответ на трагедию жизни и принятие страданий, которые она влечет за собой. На самом деле лучшим ответом может быть смех,
считает автор Джошуа Фоа Динстаг.
Там, где Шопенгауэр хочет спрятаться от ограниченного во времени характера существования, Ницше предлагает нам принять «радость становления», что означает принятие повествовательного качества жизни как особенности, а не ошибки. Страдания и смерть — это судьба каждого человека, но, в отличие от животных, у нас есть возможность сделать из этого опыта то, что не могло бы сделать ни одно животное.
Трагическое искусство может указать нам путь, оно учит нас, что даже из самых страшных страданий можно сделать что-то прекрасное. Оно не избавляет нас от боли, но учит нас тому, как страдание может стать частью большего целого.
Для Ницше это был истинный пессимизм, которому Шопенгауэр, знаменитый пессимист, не был достаточно силен, чтобы противостоять. «Пессимизм энергичных», — называл это Ницше. Пессимистический, потому что он не преуменьшает вечные страдания, с которыми сталкиваются люди; энергичный, потому что не рухнул перед лицом этого.
Личностью, олицетворявшей для Ницше этот энергичный пессимизм, был Дон Кихот. Ницше считал, что Сервантес далеко не оптимист, каким мы его сегодня принимаем, он был энергичным и целеустремленным человеком в очень жестоком мире, который преследовал свои цели, несмотря на постоянные агонии, поражения и возможную смерть, ни разу не останавливаясь, чтобы подсчитать свои достижения удовольствия и боли.
Его произведение представляет собой длинную хронику его страданий, и тем не менее, как считал Ницше, она была «самой жизнерадостной из книг» не потому, что она учила оптимизму, а потому, что она воплощала правильное отношение к жизненным вызовам. Он настаивал, что современники Сервантеса были правы, воспринимая это как комедию.
«Они смеялись над этим, — писал он, — почти до смерти».