Социолог Борис Кагарлицкий, содержащийся под стражей в Сыктывкаре, передал через депутата Госсовета Коми Виктора Воробьёва письмо зрителям и читателям Рабкора. Публикуем его здесь.
Дорогие зрители и читатели Рабкора! Спасибо вам большое за поддержку. Никогда в жизни я не получал столько писем. Они приходят из самых разных концов страны и значительная часть моего дня занята сочинением ответов. Часто, правда, авторы писем забывают заказать ответ. А если нет бланка для ответа, то я и послать ответное письмо не могу. А жаль: очень часто бланк ответа как раз забывают заказать корреспонденты, задающие очень интересные вопросы. Так что им, если они хотят получить письмо от меня, написать снова, заказав ответ.
Тюрьма это прежде всего бытовой опыт. Люди здесь обживаются, устраивают жизнь, налаживают повседневные практики. В общем, много материала для антропологов и социологов. Жаль, что такие исследования у нас не очень популярны. Если придётся задержаться здесь дольше, чем хотелось бы, можно, конечно, что-то на эти темы написать, но у меня пока ещё много других планов и заниматься изучением тюремного быта на более глубоком уровне не очень хочется. В любом случае реальная российская тюрьма изрядно отличается от того, что описано у Мишеля Фуко. Другое дело, что у Фуко тюрьма это прежде всего метафора современного дисциплинарного общества. Однако в реальности всё определяется отношениями между людьми. Если Фуко показывает как отношения власти пронизывают всё общество, то обратной стороной этой же ситуации является сложная сеть горизонтальных и неформальных связей, пронизывающих любые институты. Другое дело, что эти связи формируются не сами по себе, а в контексте общих условий, которые определяются общими, заданными сверху условиями.
Возвращаясь, однако, к моим собственным делам и планам, хочу сказать, что читатели и авторы писем настойчиво подстрекают меня использовать время в тюрьме для сочинения чего-то фундаментального и философского, напоминая про Антонио Грамши и других великих людей, писавших своих труды в тюрьме. Увы, пока у меня не столь философское настроение, да и планов сочинять нечто масштабное у меня не было. Тюрьма может быть местом, где можно сосредоточиться на теоретических вопросах (хотя библиотеки для этого подходят лучше), но сама по себе она вряд ли должна становиться источником философского вдохновения. И для того, чтобы появились «Тюремные тетради» недостаточно было просто посадить Грамши в тюрьму. Для начала сам итальянский мыслитель должен был долгое время обдумывать ряд вопросов, которые и легли в основу его работы.
Также в оправдание себе сошлюсь на не менее выдающегося и не менее ценимого мной марксистского теоретика — Дьердя Лукача. Он также на протяжении своей жизни побывал в заключении. Если не ошибаюсь, то дважды. Первый раз после падения Венгерской советской республики, а второй раз после событий 1956 года (как известно, Лукач был назначен министром в недолговечном правительстве Имре Надя, за что и поплатился после советской интервенции). Наконец, могу напомнить, что и Ленин, побывав в тюрьме несколько раз, всё же основные свои теоретические труды написал на свободе. Для меня, конечно, является некоторой загадкой, как он работал на пеньках в Разливе, где прятался от Временного правительства (знаменитый «зеленый кабинет»). Либо он притащил с собой в шалаш книги Энгельса, которые обильно цитирует, либо сверял цитаты позднее, когда перебрался из шалаша в более комфортабельные условия.
Короче, читатели уже догадались в смысле моих рассуждений. Я заранее прошу прощения у тех, кто ждет от меня каких-то глубоких и фундаментальных открытий в сфере теории. Но я пополняю свой жизненный опыт и размышляю над тем, что вижу. Так или иначе это скажется на моей дальнейшей работе.
А пока ещё раз благодарю всех, кто поддержал меня, пишет мне, задает вопросы и делится новостями. Я очень вас всех люблю. И как всегда уверен в успехе нашего дела. А теоретические работы ещё будут. Хотя сейчас гораздо важнее практика. И я уверен, что с ней тоже всё будет в полном порядке.
Борис Кагарлицкий
10.08.23
Сыктывкар
СИЗО-1