Царская Россiя

Оно не покоится также на пергаментных хартиях, - я не нахожу ни одной в архивах вверенного мне министерства. Оно инстинктивно, а потому я позволяю себе назвать его предопределенным свыше. Я радуюсь этому согласию и верю в его прочность. В моем политическом звании я все старания приложу к его утверждению. Говорю старания, а не усилия, потому что не нужны усилия там, где речь идет о самопроизвольном и взаимном влечении. Существует и другая причина, побуждающая меня громко провозгласить мою оценку этого согласия, - то, что оно ни для кого не является ни угрозою, ни опасностью. Оно не внушено никакими вожделениями, никакою заднею мыслью. Господь создал обеим странам условия существования, вполне достаточные для развития их внутренней жизни».

Выразив мнение, что Соединенные Штаты Америки неуязвимы извне, и не только потому, что океан составляет для них неодолимый оплот, но и вследствие господствующего в них общественного духа и личного характера граждан, и упомянув о сочувствии России к делу американского единства в недавней борьбе между Севером и Югом республики, князь Александр Михайлович провел следующую параллель между ею и Россиео:

«Россия по своему географичеокому поло. жению может быть вовлечена в европейские осложнения; шансы войны могут быть ей превратны, тем не менее я нахожу, что Россия так же неуязвима, как и Соединенные Штаты, каждый раз, когда опасность будет серьезно грозить ее достоинству или чести, потому что тогда, как и во всех подобных кризисах нашей истории, проявится истинная мощь России. Она не покоится на одном только ее земельном пространстве или на численности ее населения. Источник ее - та исконная и неразрывная связь, что соединяет царя с народом и влагает в руки царя все вещественные и умственные силы страны, как и ныне она сосредоточивает на царе все чувства любви и преданности».

Почтив несколькими прочувствованными словами память почившего президента Линкольна, вице-канцлер поднял бокал за процветание Соединенных Штатов, за успех примирительной политики президента Джонсона, за главу и членов чрезвычайного посольства и за постоянного представителя Северо-Американской республики при русском дворе.

«Когда наши американские друзья возвратятся домой, таковы были заключительные слова речи князя Горчакова,- я желаю, чтобы они сохранили те самые чувства, что оставляют нам; пусть передадут они своим соотечественникам, что великий народ никогда не забудет, что в истории двух стран была минута, когда мы и наши американские друзья жили одною жизнью, когда они разделяли и наши тревоги и нашу радость».

~•—————————————•~ Татищев С. С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Полное издание в одном томе. М.,2018.— с.450-452.

«…народ никогда не забудет, что в истории двух стран была минута, когда мы и наши американские друзья жили одною жизнью, когда они разделяли и наши тревоги и нашу радость». Дореволюционный историк, русский дипломат Сергей Татищев о русско-американских отношениях эпохи Александра II / Император Александр отвечал, что радуется дружественным отношениям между Россиею и Соединенными Штатами и что ему приятно видеть эти отношения столь высоко ценимыми в Америке. Он уверен, что братство двух народов пребудет вечным, и, со своей стороны, будет всеми силами содействовать поддержанию его и скреплению этих связей. Он глубоко чувствителен к выражениям личного сочувствия и любви к нему американского народа, заявленным в постановлении Конгресса, и благодарен за них; благодарит и тех, кто принес их ему издалека, и уверяет, что на русской почве они найдут горячий прием. В заключение государь упомянул, что сердечный прием, оказанный в Соединенных Штатах его эскадре в 1863 году, никогда не изгладится из его памяти. Заатлантических друзей, явившихся засвидетельствовать русскому царю глубокое уважение, сочувствие и любовь правительства и народа Соединенных Штатов, чествовали рядом блестящих празднеств при дворе и во всех слоях русского общества. За обедом в Петергофском дворце государь пил за благоденствие великой Северо-Американской республики и за вечную дружбу ее с Россиею. В честь дорогих гостей даны были обеды от имени русского флота в Кронштадтском Морском собрании, петербургскою и кронштадтскою городскими думами и главнейшими из петербургских клубов. Такие же чествования повторились в Москве, Нижнем Новгороде, Костроме, Угличе, Твери, которые посетили американцы, где обеды у должностных лиц и в общественных собраниях чередовались с праздниками в частных домах, у вельмож и именитых купцов. Самым знаменательным их этих торжеств был обед в петербургском Английском собрании, после которого, по старому клубному обычаю, за жженкою, вице-канцлер князь Горчаков приветствовал гостей речью, не лишенною политического значения. Поручение, возложенное на посольство Конгрессом Соединенных Штатов, князь Александр Михайлович назвал

«актом чрезвычайным, беспримерным в истории»

, а способ его исполнения -

«делом согласия, без малейшего диссонанса»

. Выразив радость по поводу приезда в Россию дорогих гостей, которые получат возможность оценить изблизи «государя, составляющего величайшую славу страны, и народ, выражающий ее силу», вице-канцлер в следующих словах характеризовал царствование императора Александра II:

«Говорят, что добрые царствования - белые страницы истории. Поговорка эта не безусловно справедлива. Если есть царствование, все страницы которого полны плодотворных преобразований, имеющих великое значение для внутреннего устройства; если есть царствование, посвященное заботе о настоящем в виду великого будущего, - то это именно то, что сосредоточивает ныне все чувства любви и преданности страны, потому что мы глубоко убеждены, что все мгновения благородной жизни царя посвящены, с безграничным самоотвержением, благосостоянию нашего отечества».

Упомянув об ошибке, вкравшейся в постановление Конгресса, приписавшего покушение 4-го апреля «врагу эмансипации», князь Горчаков свидетельствовал, что таких врагов нет в России; что безумец, совершивший преступление, нисколько не солидарен с дворянством, которое, невзирая на тяжкие жертвы, выпавшие ему на долю, с неменьшим восторгом приветствовало освобождение крестьян, как и бывшие крепостные. Перейдя к выражениям взаимного сочувствия России и Соединенных Штатов, вице-канцлер продолжал:

«Они проявляются открыто и составляют одно из самых знаменательных явлений нашего времени, создавая между двумя народами, смею сказать - между двумя материками, зародыши обоюдного доброжелательства и дружбы, которые принесут плод, создадут традиции и упрочат между ними отношения в истинном духе христианской цивилизации. Это согласие не покоится на географическом соседстве. Бездна морей разделяет нас.

«…надежда на мир пока не угасла…»

Письмо Императора Николая II к Министру иностранных дел Сергею Дмитриевичу Сазонову написанное 14(27) июля 1914 г. — за пять дней до начала Первой Мировой войны. В котором Николай II предлагает идею мирного разрешения Австро-Сербского конфликта. / Николай II — С. Д. Сазонову

«Сергей Дмитриевич, Я вас приму завтра в 6 час<ов>. Мне пришла мысль в голову и чтобы не терять золотого времени — сообщаю ее вам. Не попытаться ли нам, сговорившись с Францией и Англией, а затем с Германией и Италией, предложить Австрии передать на разсмотрение Гаагскаго трибунала спор ея с Сербией. Может быть минута еще не потеряна до наступления уже неотвратимых событий. Попробуйте сделать этот шаг сегодня — до доклада, для выигрыша времени. Во мне надежда на мир пока не угасла. До свидания. 14 июля 1914 г. Николай.»

~•———————————————•~ Николай II, император. Письмо министру иностранных дел Сазонову С. Д., 14 июля 1914 г. / Сообщ. [и вступ. ст.] М. В. Фалалеевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 189—190.

Гардероб царя был не по-царски скромен - множество тужурок и сюртуков, шаровар, брюк и жилетов. Он явно пошел не в отца-фрунтомана. Мундиры не коллекционировал, часто их не шил, занашивая форму до дыр, до горьких укоров супруги-модницы. Однако все, что надевал Александр III, скросно было гениально и сидело великолепно.

«Трудно ему было угодить по части мундиров, - вспоминал Сергей Дмитриевич Шереметев. - Он всегда возился с портными и спорил с ними, рассматривал их счеты. Но гардероб его сравнительно был очень немногосложен. У него были только необходимые мундиры и сюртуки и терпеть не мог мундирных коллекции, которыми наслаждался император Александр ІІ. Носил он преимущественно все то же и занашивал платье, дома ходил в тужурке».

Сергей Юльевич Витте также подметил скупость императора:

«Он терпеть не мог излишней роскоши - жил с замечательной скромностью. Когда мне приходилось сопровождать поезд императора Александра III, то, конечно, я ни днем, ни ночью не спал; и постоянно мне приходилось видеть, что когда все уже лягут спать, то камердинер императора Александра ІІІ Котов постоянно штопал его штаны, потому что они у него рвались. Как-то раз, проходя мимо камердинера (который до настоящего времени жив и теперь состоит камердинером у императора Николая ІІ) и видя, что он все штопает штаны, говорю ему: "Скажите, пожалуйста, что вы все штопаете штаны? Неужели вы не можете взять с собою несколько пар панталон, чтобы в случае, если окажется в штанах дырка, дать государю новые штаны?"

А он говорит:

"Попробуйте-ка дать, как раз он и наденет. Если он наденет какие-нибудь штаны или сюртук, то кончено: пока весь по всем швам не разорвется, он ни за что не скинет. Это для него самая большая неприятность, если заставить его надеть что-нибудь новос. Точно так же и сапоги: подайте, - говорит, - ему лакированные сапоги - так он вам эти сапоги за окно выбросит"».

За границей император чаще всего ходил в цивильных костюмах и не без удовольствия позировал в них британским и европейским фотографам. Он любил удобные прогулочные комплекты - пиджачные или визитные. На многих фотографиях царь запечатлен в клетчатых весьма популярных тогда во Франции тройках - жилете, брюках и вестоне. Фетровые цилиндры и котелки отлично дополняли его городские костюмы и превосходно сидели на большой император. ской голове. Александр Александрович совсем не мучился с завязываньем галстуков и умел их носить. В сго гардеробе были и официальные пластроны, и бабочки, и веселые полосатые регаты, и необходимые галстучные булавки и зажимы. Дома царь ходил запросто, если не в тужурке, то в рубахе.

«После обеда царь пьет чай в частных апартаментах царицы, куда неизменно является в бумажной блузе, подпоясанной кожаным ремнем»

, - отмечал современник. По утрам некоторые придворные видели Александра III на балконе, пьющим чай в халате. Император обожал охоту, рыскал за зверем с азартом, стрелял без промаха.

«В душе охотник и хороший стрелок»

, - говорил про него Сергей Шереметев. За дичью отправлялся в специальном сером костюме из плотной английской шерсти. Его главным элементом была куртка-норфолк с отложным воротником, двумя пухлыми накладными карманами, защипами на спинке и хлястиком. С ней император надевал суконные шаровары и заправлял их в сапоги. На голову нахлобучивал мерлушковую круглую шапку сродни тем, которые тогда носила русская армия. Иногда, впрочем, он останавливал свой выбор на мягкой фетровой тирольской шляпе. Кажется, сапоги император носил и на охоте, и на параде, и дома. При этом любил мягкие, с развалом и многими складками. Они даже стали предметом придворных острот и анекдотов. К примеру, ходила история о том, что царь вместе со своим приятелем Петром Черевиным, шутником и забавником, заказал специальные сапоги

«с такими особыми голенищами, чтобы входила в них плоская фляжка коньяку, вместимостью с бутылку»

. И этими остроносыми сапогами водили за нос Марию Федоровну, которая якобы ничего об их тайниках не ведала.

Правда, иногда Александр Александрович делал приятное супруге и персобувался в мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Царю их подарила дочь Ольга. В отличие от своего отца, он не любил россыпи драгоценных аксессуаров. Хранил в шкатулке только нсобходимые по этикету - галстучные булавки, запонки и прочие мелочи. Никаких колец, кроме обручального, не носил, но и оно, как отмечал Шереметев, растрескалось от старости. ~•———————————————•~ Хорошилова О. А. Костюм и мода Российской империи: Эпоха Александра II и Александра III. - М., Этерна. 2015.- с.36-37.