1 712
مشترکین
اطلاعاتی وجود ندارد24 ساعت
اطلاعاتی وجود ندارد7 روز
-130 روز
آرشیو پست ها
211.
Все-таки, будучи лидерами всего на свете, бояре никак не могли остановиться и наслаждаться сложившимися обстоятельствами.
Они хотели признания. Такого настоящего. Быть рюриками среди рюриков и хазарами среди хазар.
Но тут была проблема. Она называлась «мировая закулиса».
Это было сборище людей, не признававших, что бояре лучше печенегов и половцев. Что они быстрее, выше, сильнее.
Надо было что-то делать.
Как всегда, собрали бессрочное заседание думы и объявили, что не разойдутся до принятия решения.
Много дней сидели, было сказано много слов. Но все ничего не получалось, не было красоты.
Решили проконсультироваться. Позвали Фрейда. Этот представитель коварного англосаксонского братства, задрапированный под австрийца, вышел к ним из кареты в костюме-тройке с бананом в руке.
Слушая историю вопроса, которую взял на себя труд рассказать старший боярин, он кушал банан.
Докушав, стал озираться в поисках урны. Кто-то ему сказал негромко «кидай на пол!».
Боярин закончил введение и сформулировал вопрос. Зигмунд, рассеянно продолжая озираться, вертел кожуру от банана в руке, сказал: «Игнорируйте! Просто игнорируйте эту вашу мировую закулису, раз она вас так раздражает. Хотя можно, конечно, и не игнорировать, а взаимодействовать, но это по самочувствию».
Закончив фразу, он вышел из палат каменных в надежде найти урну на улице.
«Странные эти бояре, – думал он, бросив в конце концов кожуру в реку. – Странные».
Мне подруга говорила:
«Ты читал Семена Грилу?»
Отвечаю я подруге:
«Наслаждаюсь на досуге!»
Самый изысканный интеллектуальный продукт весны 2024 года.
210.
Бояре грустили. «Скучно живем!– кряхтели они. – Нет целей по плечу. Все эти затеи приказов посольских какое то тоскливое впечатление оставляют. Нам бы что то такое в духе Хрущева. Догнать и перегнать».
«Так есть такое!» – встрепенулся один служивый, который грелся на солнышке на крыльце думы и слушал разговоры.
Он вбежал к ним: «Говорил с одним экономистом-практиком, он сказал, что по силам нам хазар обогнать в экономике, вообще всех почти уже же обогнали и печенегов и половцев».
«Ну ты хватил Хазары – это мощная экономика’э – завопили одни.
«А мы что, пальцем деланные? – закричали другие бояре, которые на подрядах сидели от казны. – Мы, если цели поставить, кого хочешь обгоним. Нам бы, конечно, людей побольше, ну да пригласим кого-нибудь».
«Веди экономиста своего! – сказали в результате бояре служивому, - будем челобитную царю писать с предложением по хазарам. Ну и вообще. Пора эти приказы и дьяков в них встряхнуть. Без амбиций сидят, без инициативы. Позор!»
В общем, раздухарились бояре, их старший боярин еле-еле унял. Да и то только поздно вечером.
209.
«Граждане бояре, вы должны понимать разницу между интеллектуалом и интеллигентом!» - кричал Сперанский.
Был такой иногда влиятельный сановник. «Влиятельный» – значило во все времена на Московии – близкий к царским палатам.
Он пришел в думу и уже три часа вливал в уши бояр свой яд.
Они просто ничего не понимали.
«Западный интеллектуал, – вещал Сперанский, – основывает свою веру на том, что изменить человека можно, меняя среду обитания вокруг него, законы, условия жизни и т.д. Интеллигент же московский, передрав название, сутью его сделал преображение человека изнутри, меняя сознание, которое впоследствии изменит среду обитания. Понятно?»
Оратор дымился, слушатели молчали.
«Так что будет то, Михал Михалыч?» – спросил кто-то из темноты в углу.
«А ни хрена и не будет. Вернее, все будет по-прежнему, как при папеньке,» – ответил реформатор.
В повисшей тишине хлопнула дверь. Заседание закончилось.
208.
Смешные случаи бывают. Они случаются.
При прошествии времени довольно часто перестают быть смешными.
Вот как тогда с ребятами из орды.
Шли себе, никого не трогали, и тут вдруг другие ребята.
Стой! Кто идет? И понеслось.
История приняла другой оборот.
История всего сообщества людей, живущих на земле.
Вот так все и происходит. Случайно. На нервах. Пассионарность рулит.
Так начал свою лекцию в боярской думе товарищ Гумилев. Дьяки пригласили его, чтобы он помог объяснить боярам, что «пассионарность» – слово не наше. Заморское слово. Английское.
А эти жители туманные всегда гадят. И прикрываются своими дефинициями.
Бояре слушали, кивали. «А что было бы, если встречные не проявили бы пасссионарности?» – спросил боярин Водовозов, знатный и нудный.
«А было бы так, что мы бы сейчас, возможно, были бы совсем в другом месте. И все было бы не так, – сказал профессор. – И вообще…»
Тут он замолчал и только махнул рукой.
«Переживает, – подумали бояре, – карбонарий, похоже».
207.
Вот ведь бывают и чудеса в сказочном мире.
Стоило только боярам подумать, как пополнять казну: с кого получать, у кого отнимать – как биток опять пошел в рост.
Вот ведь ушлые эти хазары – думали бояре. Как им все время такое удаётся? А мы все с налогами маемся.
А можно просто весь бюджет оцифровать и крутить на биржах.
Решили Баффета позвать и послушать Уоррена Говардова сына, как им обустроить все.
Баффет прилетел на тарелке. Было ему в то время лет 350-365, но выглядел бодро. Не курил и гувернанток не гонял.
Расселись бояре. Ждут слов великих.
Выходит к ним обыкновенный человек и говорит, что рынок это казино. Обогащайтесь, но помните , что можно все просрать.
И улетел.
Ошарашенные бояре сидели молча. Думали, это фокус, и он сейчас вернется и продолжит.
Долго ждали. Два дня.
Но он не вернулся.
206.
Бояре – это бояре, ни с кем им не сравниться .
Был, говорят, когда-то у цезаря сенат, тоже красивый, но бояре это бояре.
Решили они умом отличаться от римских коней. Ну а как? Долго думали, как ум свой миру показать , пиарщиков приглашали, ну один и выдал мысль – вы, говорит, Канта позовите. Тогда все решат, что вы умные.
Он скорее всего к вам не пойдет, но сам факт приглашения можно широко разрекламировать, и пойдет слух о просвещенной Думе Боярской.
Так, говорят, Екатерина делала, переписываясь с Вольтером. Тоже вариант, но Кант лучше. Берите Канта и спорьте с ним.
Тут главное в этой стратегии, чтобы он не узнал. А то пожалуется за завтраком Воланду, и такое начнется. Булгаковшина!
А это конец всему – ужаснулись пиарщики, сделавшись бледными, и напугали бояр.
Гости еще долго сидели, съели все пряники и выпили весь кальвадос.
Бояре решили еще кого-нибудь послушать-посоветоваться и пригласили политологов.
Те чуть совсем с ума бояр не свели.
В результате постановили, что Канта дума звать не будет, а начнет с Ганди переписываться.
И сразу послали в приказ за адресом и чернилами.
В Москве вьюжно, а в коридорах тревожно…
Или нет?
Самое время окунуться.
205.
Однажды думским дьякам поступила команда отменить праздник влюбленных как несвоевременный и не соответствующий.
Собрали они этих влюбленных и спрашивают: что вот вы, собственно, празднуете? Вот мы понимаем, свадьба или там еще что, типа дня рождения. Там понятно. А у вас что?
Влюбленные смотрят на этих дьяков и реально прям не понимают вопроса. Один из них после долгой паузы тихо спрашивает их в ответ: "А вы пытались любить?"
"Да, - отвечают дьяки думские, - но по закону в положенные дни и часы, а нет как вы где попало с кем попало и когда попало".
"Так это, говорят в ответ отошедшие от шока влюбленные, - любовь ведь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь ,и все такое".
Тут дьяки впали в ступор. А что так можно? Без предварительного сговора? Вот просто так?
Дьяки тогда решили временно дискуссию прервать как несвоевременную и пошли набирать бигдату по вопросу. Ну и наслаждаться попутно.
Такие странные эти дьяки - думали все влюбленные, возвращаясь после встречи по поводу своего дня. Сами не знают, чего хотят.
204.
Сидели как-то Булгаков с Лениным на лавочке в сквере на Московском проспекте в Ленинграде. Позади них было роскошное здание концерна "Ленинец" , рядом стоял памятник Ленину.
Липы. Красота. Весна.
Оба в шляпах оба веселые, молодые. Ленин говорит, узнаваемо грассируя: "Я прочитал ваш роман "Мастер и Маргарита". Очень он мне понравился. Настоящее марксистское произведение. Все от лукавого. Но пролетариат победит. Единственное замечание - почему Москва? Зачем Патриаршие пруды?"
"Ну как, - замялся Булгаков, - я так вижу и от строчек своих не отступлю".
"Да я и не прошу, - засмеялся Ленин, - я просто думаю снять фильм про Воланда вашего, и, если вы не возражаете, давайте вот, например, прям сюда перенесем эти ваши чертовы Патриаршьи, а? Не возражаете?"
"Отчего же, - опешил Булгаков, - извольте, я в кино ничего не понимаю. Переносите, если вам угодно".
"Угодно, угодно!" - вскричал Ленин. Подозвал товарища: "Наберите мне, кто там в министерстве культуры экранизациями занимается? Скажите, пусть снимают Воланда в Ленинграде. Ну кому-кому? Фурцевой или Луначарскому скажите, я там больше никого не знаю". И, повернувшись к Булгакову, продолжил: "Ну вот все сделаем, спасибо вам. А Москва пусть горит в конце фильма синим пламенем. Вы не возражаете? Как автор?"
"Нет, я не против, пусть горит, конечно," - пробормотал Булгаков.
И они пошли к ларьку и выпили абрикосовой, хотя хотели пива. Пиво, как назло, обещали только к вечеру.
203.
Совокупная сила бояр была такова, что ничто не могло сравниться с ней, ибо никто не сравнивал.
Но вера в ее огромное количество придавала сил боярскому сословию и ограждала их от нападок князей всяких и других разных воевод, купцов и стрелецких полковников.
Вот такие они были, бояре.
Тут, правда, была одна тайна, которую знали все – по одному они не стоили ничего. Поэтому, когда наступали трудные времена, они старались не расходиться и работали в круглосуточном режиме.
Страх сплачивал их еще неимовернее. Казалось, из них можно было класть стены кремля, и не было бы кремля прочнее.
И не было бы его белее. Ибо белыми были их помыслы. Чистыми были их чувства.
В такие времена сплочения неоднократно пытались на базе думы обосновать монастырь. Но не успевали.
Трудности проходили. Небеса становились солнечными, и бояре расходились по своим теремам, бежали купаться на речку или катались на шубах с горок накатанных.
Это уже зависело от времени года и тяжести прошедшего морока.
Отличные были люди. От других.
202.
Как-то раз отдыхали бояре в гостях у хазар. Сидели по-над речкою и пили квас и пиво, и еще что-то, уже никто не помнил что.
И хазары им в какой-то вот очень веселый момент (наверное, после выступления ансамбля "Березка") и говорят.
А дайте, дескать, нам концессию на мысли! Удивились бояре, но виду не подали.
Почем, спрашивают? И каков механизм предлагается? Будете за скорость брать или за отсутствие?
Да нет, говорят хазары. Вы примите закон, запрещающий думать плохо о царе и о боярах. А дальше мы сами. А вам с того в год миллион. Золотом. Ну, или как захотите. В эквиваленте.
Призадумались бояре. Нам бы доложить надо. Посоветоваться. Согласовать. Подъезжайте через месяцок. Дорешаем.
Вот только еще вопрос. А как с доказательной базой? Как вы узнаете мысли?
Засмеялись хазары. Ну вы прям как дети, говорят. Это ж проще простого. Кто ж о вас хорошо думает-то? Особенно из тех, кто хорошо про вас говорит.
Бояре как-то оторопели слегка от услышанного. А вернувшись, больше о хазарах не вспоминали. Да и они тоже.
У всех дел-то за гланды.
201.
В думе боярской прошли слушания «Итоги и уроки Куликовской битвы».
Слушания были открытыми, с приглашением экспертов и общественников.
От экспертов были печенеги и половцы, заявлялись еще хазары, но у них там какие-то накладки с шелковым путем случились, снялись они в последний момент.
Вместо них пришлось приглашать варягов, хотя их бояре и не любили.
От общественности были гусляры, скоморохи и глашатаи. А также странники, ну куда же без них – зови не зови все равно придут, ибо ходоки они и есть ходоки.
С докладом выступил дьяк посольского приказа, большой знаток истории и автор бестселлера «Поруганные овцы : кто они».
Принимали хорошо, много раз зал взрывался овациями. После выступления оратора завалили полевыми цветами. Модными в ту осень.
Эксперты тоже говорили складно, а варяга, пытавшегося сказать, что как бы после обсуждаемого события, как бы победителей как бы наказали опять, проигравшие освистали и прогнали прочь.
Правда, потом приватно просили зла не держать , так надо было перед публикой.
Ну, понятно боялись, что вернется с варягами другими. Зачем кому-то такие заморочки.
Потом общественность. Тоже не прокачала. Скоморохи шутили, гусляры прославляли, а странники ходили взад-вперед и что то неразборчиво бубнили.
Старшие бояре оценили мероприятие на «отлично». Дьяку дали грамоту и пошли скорее в палаты, гам уже давно стыла медовуха и жарились овцы.
Жизнь текла своим чередом.
200.
Как-то раз боярин Морозов, на дровнях обновляя путь, решил уехать из города в глушь, в Саратов, но перебрал слегка в трактире придорожном, и кони понесли его бог знает куда.
Он в забытьи под шубами заснул и грезил, грезил, как он правит не лошадьми, а целою державой.
Народ весь обожает так его, что рукоплещет каждому слову. А он купается в купели и указует всем перстами, что делать и как жить.
И все живут, не помня себя от счастья, и пьют его из родников.
И ласточки летают, и свирели звучат из плодородных тех краев.
Но холод в сердце пробирается его. Все кажется ему ненастоящим.
И слышит он издалека чьи-то голоса в тревоге: «Вот вроде отогрели мы его, вот вроде оживает».
Он открывает глаз. Страшный закопченый потолок.
Он открывает уж другой. И видит он себя в избе. Лежит на лавке, и бабы растирают его медвежьим салом – вонь чудовищная доходит до него.
«Где я?» - сипит он, разомкнув уста.
Деревня рядом с Тверью.
Не Саратов – думает он и опять проваливается в сон. Не получил, видно, царства. Ну и ладно.
Последняя мысль под храп богатырский покидает его.
199.
Бояре прям вот с ума как будто посходили.
Очередное заседание, как-то случившееся после каких/то праздников, превратило думу прям в буйную.
Одни бояре требовали равенства, другие справедливости, а третьи свободы.
А один пошел дальше всех и попросил справедливости, хотя бы для своей семьи – у него, говорят, какая-то тяжба была с соседом. Запутанное дело. Межу не поделили – не иначе.
Старший боярин, хоть и князь, а дюже умный был. Он всех орущих унял и предложил объяснить, чем равенство отличается от братства, а свобода от справедливости, и тогда, говорит, примем любые решения на основе четких формулировок.
Что тут началось! Брызги и удары, удары и брызги. Пот струился по телам бравых властителей судеб. Они определяли и снова переопределяли. Глубокой ночью, когда все устали и извелись, старший боярин закрыл заседание под мирное сопение участников ментальной битвы.
Перенесли на осень. Или на весну.
Никто теперь и не помнит, даже старики.
198.
Бояре тоже люди. Умозаключение спорное – скажут некоторые, но против фактов не попрешь.
Хромосомы, кожа, прочие генетические и фенотипические признаки показывают схожесть бояр с прочими. Это еще Дарвин заметил.
Но Дарвин был англичанин, он сути глубины не понимал. Понимал ее Салтыков-Щедрин, Ключевский понимал. Иногда даже Пушкин. Но лучше всех, конечно, Ленин Владимир Ильич, поэтому он и смог то, что другие пытались, но до конца не смогли.
Не смог Грозный Иван, не смог Петр Великий, остальные тоже были в целом иноземцы, как Дарвин.
«А что смог-то?» – закричал кто-то в задних рядах прокуренного зала библиотеки совхоза «Великий путь».
Лектор встрепенулся: «Ну как что, голубчик, напугали прям меня, ну как что: вернуть потерянное с веками ощущение, подаренное когда то Ордой. Чувство единения со степью и ветром. С луной и водой».
«Во загибает, прям как Троцкий,» – крикнули опять с задних скамеек.
Это было уже серьезно.
Попахивало персональным делом.
Лектор замолчал, как-то весь ссутулился. Быстро свернул свои наглядные пособия и быстро зашагал прочь.
А колхозники еще долго смотрели туда, куда он скрылся. Их обдувала воля.
Завтра опять пойдут они в поле собирать колоски, а лектор будет уже далеко.
И никто никогда не узнает – где.
یک طرح متفاوت انتخاب کنید
طرح فعلی شما تنها برای 5 کانال تجزیه و تحلیل را مجاز می کند. برای بیشتر، لطفا یک طرح دیگر انتخاب کنید.