Мысли о разном

Ю Надо признаться, что с юности меня возмущал образ Иешуа Га-Ноцри. Обычно я пролистал страницы с его упоминанием, наслаждаюсь феерией основного повествования. Образ, написанный Булгакову, казался мне совсем жалким, унижающим христианство. Он совершенно противоречил моим христианским убеждениям. Однако, после просмотра одного фильма относительно недавно, этот образ – в фильме ещё более жалкий, что в предыдущих экранизациях, – наполнился для меня совершенно неожиданный прежде смыслом. В фильме нет этого эпизода, но в книге есть – ученик Иешуа Матфей передает блистательному, великолепному, всесильному и остроумному сатане даже не приказ, скорее просьбу: удостоить мастера и Маргариту вечного покоя. И внезапно выясняется, какова на самом деле расстановка сил. Тот, Кого порядочные зрители и публика обвиняли в том, что «Он ест и пьет с грешниками», оказывается повелителем неба и земли, и отдает приказы аду. Икона — Нина Туманова

В очередной раз стало очевидным, что с рассказчиками сказок у меня «разное упование». Если Звездные войны, Гарри Поттер, Хоббит и даже Вавилон 5 не вызывали у меня особого диссонанса, то всякие Взбесившиеся луны заставляют предположить, что рассказчик этих сказок то ли глуп, то ли отрабатывает заказ, паразитируя на бывших прежде образах,, то ли и то, и другое. В любом случае полезно вспомнить, что «просто так» ничего не бывает, и у рассказывающих тебе сказки всегда ксть свои цели. Вот только новые цели мне совсем чужды…

А с чего вы взяли, что выпускники светских ВУЗов более «свободны», чем выпускники семинарий? В чем эта свобода выражается? Разве не показывают вызовы последних четырех лет, что получившие солидное образование люди могут быть наивны и беспомощны при столкновении с реальностью? «Священников надо обучать на теологических факультетах без «послушаний», стукачества и прочих прелестей семинарской жизни». Смешно. Как будто в университетах нет стукачества и каких-нибудь выездов «на картошку» — общество-то одно, и болезни у него одни). Как будто университеты и именитые факультеты свободны от проблем, болезней, взяточничества, тупости, карьеризма и извращений общения. Тезис «только знания» нежизнеспособен абсолютно, потому что на практике приводит к обратному. Крайне наивно и неразумно сводить воспитание священника к «образованию», то есть «какому-то» обучению «каким-то» наукам без всякого включения в процесс и его жизни — личной и общественной. Ведь будущее священника — это не научная деятельность, значит должен быть навык жизни в среде людей с единым упованием, прекмственностььдоьрых традиций с четким понимаем в чем добро, а в чем зло. Другого рода знания тут нужны, хоть и не отменяющие основное образование. «Обычная университетская жизнь» делает не пастырей, а носителей «обычных университетских знаний». А нужны люди, живущие Церковью, а не контролёры со знанием основ догматики.

Как человек, бывший 15 лет проректором одного из духовных учебных заведений и сам обучавшийся в целом ряде таковых, могу сказать, что я довольно вяло отношусь к идее каких-то церковных реформ. Даже к введению литургического русского языка. Почему? Потому что всё это бесполезно без созидания нового поколения священнослужителей. А это - задача семинарий. Все эти надменные церковные чиновники, еретики, раскольники и прочие позолоченные и неприятные персонажи когда-то были просто юношами-студентами, пытавшимися учиться в семинарии. Худенькими или пухлыми, в очках и без. Но именно там и сформировался их надлом, их будущее отпадение от христианского идеала. Вот тут нужна очень серьезная образовательная реформа, заключающаяся не только в пересмотре учебников и освобождении их от сказок и давно устаревших предположений, пусть и "освящённых" святыми именами древности и современности. В первую очередь должен быть взят курс на воспитание иного типа священника - не жреца-шамана-требоисправителя, а пастыря-пресвитера. Это невозможно без внятной воли священноначалия и реальной поддержки меценатов. Без серьёзной подготовительной работы серьёзных ученых. Сейчас люди доходят до всего сами в штучном количестве. Это нормальный процесс постепенного созревания и прозрения через лишения и ошибки. Вряд ли будет поток святых пастырей и после реформ. Но если сместить векторы и акценты, это может принести Церкви немало пользы.

"Около 600 г. Иоанн Мосх († 619) в «Луге духовном» сообщает, что в городе Ромилла в тридцати римских милях (44 км) от Рима, «покров, размещенный выше святой трапезы» чудесно сошел и закрыл престол от взора сослужащих за епископской литургией. Сирил Мэнго отмечает: это доказывает, что освящение обычным чином происходило без закрытия занавесом за исключением описанных чудесных случаев. Иные евхаристические видения без упоминания завесы лишь подтверждают это. Антиохийские беседы Златоуста, произнесенные до 398 г. представляют безошибочное доказательство использования алтарной завесы, которая скрывала престол, но «поднималась» во время освящения и определенно во время выноса освящен ных даров для приобщения. В любом случае, очевидно, что завеса открывалась перед освящением, а вынос и раздаяние причастия происходили, естественно, с открытой завесой. Ван де Паверд подверг тексты Златоуста тщательному анализу и сделал вывод, что завеса могла закрываться в начале анафоры, за- тем открывалась во время освящения, затем вновь закрыва- лась во время «мануальных действий» и определенно от- крывалась на святое причащение, как на известном дискосе из Рихи (византийская коллекция Дамбартон-Оукса), на котором надпись «Причащение апостолов» сопровождает изображение открытого, незанавешенного темплона. Другой антиохийский источник, историк Евагрий Схоластик (ок. 536—† после 594) в «Церковной истории» вспоминает, как император Маврикий увидел горящую завесу в Юстиниановой базилике в Антиохии: "когда он глубокой ночью совершал курение фимиама в свя- тилище храма святой и пречистой Девы и Богородицы Mapии, называемого у феополисцев храмом Юcтиниана, завеса вокруг священной трапезы представилась объятой пламенем; так что Маврикий сам поражен был ужасом и устрашился видения". Это, по-видимому, показывает наличие завесы кивория вокруг престола, но нет указаний о ее литургическом предназначении. Феодорит Кирский (399–466) в «Церковной истории», покрывающий период 323–466 гг. и написанной между 444 и 450 гг., свидетельствует о завесе в святилище Константиновой базилики Анастасии в Иерусалиме: «Божественный престол был задрапирован царскими завесами». Не совсем ясно относится ли это ко всему алтарному пространству, именуемому общим словом жертвенник , или только к святой трапезе, и функционирование этих завес не вполне понятно. Рассказы о клириках, пялившихся на женщин в галереях или катехуменах, поддерживают мнение, что престол не был занавешен во время евхаристической анафоры. В апокрифическом Житии свт. Василия, приписываемому Амфилохию Иконийскому, один из диаконов, обмахивающий освященные дары рипидой во время возношения, отвлекся и вперил взор в женщину, которая загадочно взирала на совершаемые тайны с катехумен. Василий отчитал диакона и указал развесить завесы на галереях, чтобы скрыть за ними женщин". Р. Ф. ТАФТ СТАТЬИ ТОМ I. Перевод о. Сергия Голованова, 344 -348, 352

Самое удивительное открытие христиан нашего времени, что можно какие-то моменты богослужебной практики и быта "откатить" до пре-Константиновской эпохи, и при этом совершенно не повредить сложной догматической конструкции эпохи Вселенских соборов. Это естественно, хоть и неожиданно. Ведь Церковь - живой организм (как бы ни скомпрометировали эту фразу "живоцерковники", искавшие не власти Жизни, а жизни во власти), и сама может меняться так, чтобы люди в каждое время получали пользу и спасение. Не надо никуда насильно тащить Церковь, ни в средневековье, ни в раннее христианство. Ни уж тем более пытаться искусственно затормозить её развитие. Надо только дать людям возможность верить и молиться так, как они могут и хотят, не смущаясь разнообразием. Пусть будут и привычные приходы шаманистов-обрядоверов с пышным ритуалом, и приходы людей, ищущих Христа и христианство, и готовых к малым формам поклонения. Пусть будут разные приходы с одним символом веры и одним епископом, готовые эпизодически встречаться у одной Чаши. И Церковь будет.

"У нас до сих пор нет адекватного исследования по истории катехумената в Константинополе. Правила 78, 95, 97 Трулльского собора (691–692) являются последними каноническими документами, упоминающими оглашенных... Позднейшие своды канонического права продолжали включать ранние акты об оглашенных, хотя сами оглашенные уже канули в лету. Мало того, возникают сомнения в том, что даже во времена Трулльского собора катехуменат был действующим институтом. Иные свидетельства VII в. говорят об упадке традиции. Хотя в 628–630 гг. Максим Исповедник в «Мистагогии» (Mist. 14–15 // PG 91, 692–693) говорит об оглашенных как о существующей реальности, его Житие упоминает «распростирание некрещеных в предхрамии")» ..., Схолии же Максима на творения Псевдо-Дионисия говорят об отпусте оглашенных как об отмершем обычае (PG 4, 141C), и этот фрагмент не из тех, чья аутентичность может быть постав- лена под сомнение. Далее, ни Прокопий, ни Силенциарий и словом не обмолвились об оглашенных в Святой Софии, хотя они прошлись вдоль и поперек по катехуменам (храмовым галереям) (Mathews. P. 128-29). Множественные упоминания оглашенных в византийских литургических текстах ничего не скажут. Литургийные формуляры продолжали переписываться без какой-либо связи с реальностью. Лишь в X в. молитва над оглашенными стала постепенно пропадать из богослужебных списков суточного круга, но не из литургийных чинов. Типикон X в. все еще упоминает рудиментарный чин оглашения для детей православных родителей с катехизисом для оглашаемых перед крещением на Пасху... . Арранц полагает, что в те времена в Великой церкви совершалось крещение детей, достигших «возраста разума»: ..., по-видимому, поддерживает эту интерпретацию: в среду после Пасхи император принимал во дворце 6 новокрещеных, которых сопровождали 6 сирот. Трудно представить, чтобы сироты сопровождали взрослых неофитов, хотя я допускаю, что церемониальные книги содержат множество анахронизмов. Византийские источники VI–X вв. показывают прочное вхождение в обиход крещения младенцев на 40-й день: Житие преп. Елизаветы Константинопольской (после 591 г.), — хотя ранее детей крестили в возрасте 3 лет". Р. Ф. ТАФТ СТАТЬИ ТОМ I. Перевод о. Сергия Голованова, 314-315

"...Константинов мир 312 г. спровоцировал радикальные перестановки на всех уровнях церковной жизни, включая литургию. Переход от маленькой гонимой секты к Церкви Империи с неизбежным возвращением отступников и возрастанием количества неискренних обращений привел к созданию канонической покаянной дисциплины для контроля процесса воссоединения с церковью тех, кто покинул ее во время гонений, и бурного притока желающих вступить в политически одобренную церковь. Это бросало радикальный вызов евхаристической дисциплине. Не было больше «малого стада», небольшого сплоченного общения святых. Указание на совместное евхаристическое причащение как на выражение единства общины, основанное на явном евхаристическом отрывке из Павлова послания (1 Кор. 10, 17) рухнуло после появления новых категорий мо- лящихся, не приступающих к причащению: оглашенных, обуреваемых , просвещаемых, кающихся, слушателей и наблюдателей. Все они должны были поки дать собрание перед началом евхаристической части богослужения. Участившаяся практика откладывания крещения на более поздний срок привела к разделению общины на причастников и непричастников. Падение частоты причащения еще более углубило это разделение, так как мирянам постоянно внушали, что тайны обладают высочайшей степенью сакральности, коей сами верные совершенно недостойны, что приводило к благоговейному воздержанию последних от трапезы Господней. Святое причащение призванное свидетельствовать об общем участии в принесенных дарах, неизбежно переродилось в акт личного благочестия. Упадок частоты причащения среди мирян стал главным предметом пастырских поучений и гомилетических воззваний церковных иерархов. Уже ок. 330 г. 2-е правило Антиохийского собора постановило: Все, входящие в церковь и слушающие священные писания, но, по некоемому уклонению от порядка, не участвующие в молитве с народом, или отвращающиеся от причащения святыя евхаристии да будут отлучены от церкви дотоле, как принесут плоды покаяния… Но попытки поставить препятствия общему течению в виде канонов и увещеваний были напрасны. Свт. Амвросий Медиоланский (339–397) из Италии и блаж. Августин (†430) из латинской Северной Африки свидетельствуют об аналогичном падении частого причащения на Западе, считая, что данный кризис начался на Востоке, в то время как Златоуст горько жаловался на то же самое во время служе- ния в Антиохии и Константинополе. ...Но Златоуст, ...обнажает лишь часть проблемы. В беседах и творениях его современников Кирилла/Иоанна II Иерусалимских (после 380 г.) и Феодора Мопсуестского (ок. 388–392) при наставлении неофитов появляется новая терминология «страха и трепета». Евхаристия определяется уже как нечто, внушающее ужас, особенно для «нечистых». У верных после таких слов о внушающем трепет таинстве и требований ритуальной чистоты появлялось большое психологическое препятствие, чтобы приблизиться к Евхаристии, особенно после систематических упреков в недостоинстве. Неудивительно, что у мирян постепенно пропало всякое желание приступать к таинству, и их пришлось настойчиво приглашать приобщиться. Златоуст в Антиохии до 398 г. был не только жертвой падения благочестия паствы. Он несет свою долю ответственности за систематическое взращивание в прихожанах комплекса религиозной неполноценности, постоянно делая акценты на «искренности и чистоте души», которые требо- вались, чтобы приступить к Вечери Господней. «В этой [чистоте] приступай во всякое время, а без нее — никогда!», — восклицает он. «Напрасна ежедневная жертва, напрасно мы предстоим перед престолом: никто не причащается, — жалуется он, но тут же поправляется, чтобы уточнить, – Я же говорю это не для того, чтобы вы могли просто так приобщаться, но чтобы сотворили себя достойными». Несмотря на настойчивые призывы Златоуста к более частому причащению, его послание (message) было понято паствой в негативном смысле и приводило к прямо противоположным результатам". Р. Ф. ТАФТ СТАТЬИ ТОМ I. Перевод о. Сергия Голованова, сс. 314-320.

Ну, чтобы понятно было, что не из ветра головы всё про Чашу сегодня придумали. Вот что писал в 1915 году известный русский литургист И.А. Карабинов: "В своем уставе о чаше на службе преждеосвященных Даров русские рукописные и старопечатные служебники строго следуют преданию Греческой церкви. Существование в последней верования, что на означенной литургии содержащееся в чаше вино через вложение в него части св. Тела претворяется в св. Кровь, по безспорным, ясным и авторитетным свидетельствам можно проследить вглубь почти до X в. От XI в., например, имеется интересное послание неизвестного константинопольского патриарха некоему Павлу, избранному во епископы г. Каллиполя (по предположению издателя послания – I. Cozza-Luzi, в Южной Италии), о чине проскомидии и о литургии преждеосвященных Даров. О совершении последней патриарх пишет следующее: «В последнее воскресение сырной седмицы, при совершении полной литургии свв. Хлебы приготовляются не в обычном, но в большем количестве. По причащении они хранятся до пятка в особом ковчеге, причем св. Кровь не вливается в них, ибо в постные дни ежедневно при совершении преждеосвященной литургии приготовляется и освящается чаша, в которую влагается освященный ранее Хлеб, возвышаемый и преломляемый. И какая нужда примешивать св. Кровь к божественному Хлебу? Ибо преждеосвященная литургия совершается лишь ради освящения чаши». Далее патриарх разъясняет, что божественный Хлеб напаяется св. Кровию лишь для домашнего причащения отшельникам, не желающим нарушать свое безмолвие, и, затем, для напутствования больных: для последней цели запасные свв. Дары, по словам патриарха, оставляются после каждой полной литургии и хранятся лишь до следующего утра, – неиспользованные, они потребляются натощак чистым отроком; в 40-цу, в виду сравнительной редкости полной литургии, запас свв. Даров делается на более продолжительный срок". Константинопольский патриарх XII в. Михаил Оксийский (1143–46) в «Извещении царю» о литургии преждеосвященных Даров10 пишет: «в каждое воскресение из посвящаемых у нас для поста честных дней, по священнопреданному последованию и учению, освящаются преждеосвященные Хлебы. Из освященных таким образом свв. Хлебов часть их, Хлебов совершенных, животворящих и полных божественными дарованиями, сохраняется, сколько бывает нужно и сколько требуют обстоятельства. К этим Хлебам, которые признаются и действительно суть самое животворящее Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа не приливается ни одной капли божественной Крови, и они так отлагаются без окропления св. Кровию. В каждый из постных дней, когда не совершается полной литургии, они переносятся из места предложения на св. трапезу в алтаре и над ними не произносится ни одной из таинственных и освятительных молитв, но иерей творит лишь единственную молитву с ходатайством о том, чтобы ему быть достойным причастником предлежащих святынь. Во время св. причащения, немного ранее его совершения, диаконы касаются стоящих (на престоле) свв. чаш и приглашают не как на полной литургии – «Исполни, владыко», но – «Благослови, владыко», и после того как священник ответит – «Благословен Бог наш всегда», влагается преждеосвященный и ранее совершенный св. Хлеб в таинственную чашу и содержащееся в последней вино прелагается во св. Кровь Господню и. признается прелагающимся». Отрицательное отношение неизвестного автора послания Павлу Каллипольскому к обычаю напаять преждеосвященные Хлебы св. Кровию, по-видимому, показывает, что такой обычай в XI в. едва ли был очень древним и, возможно, начал еще только распространяться в Константинопольском патриархате. https://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Karabinov/svjataja-chasha-na-liturgii-prezhdeosvjashennyh-darov/

Правда же, интересно? И при таком количестве разногласий у нас ещё есть люди, считающие, что они служат в полном соответствии с требованиями служебника. А это ведь я даже утреню с вечерней не трогал.