Каждый россиянин сегодня желает ублюдкам, устроившим страшный теракт в “Крокусе”, сгнить в тюрьме. С самых первых минут было очень тяжело читать омерзительные намеки про inside job (в эмигрантском твиттере видел тейки в лучших традициях Алекса Джонса) и прочую чушь. У нашего народа трагедия, ее можно воспринимать только в одном ключе — пострадавшим скорейшего выздоровления, каждому причастному преступнику — возмездия.
Но все эти чувства не отменяют вопросов к действиям государства. Практически с самого начала, когда стало понятно, что задержанные — уроженцы Таджикистана, администрация президента занялась тушением потенциальных межэтнических конфликтов. Для этого подготовили “Разговоры о важном”, пустили в СМИ нужные нарративы (зигующая Ридовка потрясающе гнется в нужные стороны по запросу) и использовали публичных личностей. Разумное действие со стороны властей, которые не хотят погромов и резни на улицах в условиях войны. А в чем тогда был смысл устраивать эту демонстрацию публичного насилия с отрезанием ушей, мочеприемниками и проводами? Видели ли в АП настроения в чатах трудовых мигрантов, у блогеров из диаспор, в религиозной среде? Я вот видел — у этих людей сильные сомнения в официальной версии, там звучит риторика про “простых трудяг таджиков”, очень много конспирологии. Показать, что любой террорист получит свое возмездие можно и кадрами ударов по позициям ИГИЛ, какими-то тайными операциями, задержаниями. Картинки с отрезанием ушей, которые с особой гордостью форсили структуры, могут спровоцировать еще больший всплеск насилия, подтолкнуть тех, кто слушает радикальные проповеди в телеге, к ответной реакции. А страдать от этого будут самые обычные россияне. Вместо европейского пути, когда группы риска пытаются вовлечь в светскую жизнь, проводить профилактические беседы, у нас опять выбрали “показать силу”.
Это я все пишу, рассуждая с точки зрения государственных процессов. При этом есть человеческая сторона. Террорист — мразь, тут двух мнений быть не может. Но есть огромная разница между ненавистью, которую я испытываю к этим людям, и действиями, которые может позволить себе государство. Когда заводчанин Виктор Петрович пишет в соцсетях про свое желание прирезать, задушить, поиздеваться над преступниками — он обычный человек, которого можно понять. Когда к этой риторике открыто прибегает государство — это пиздец. Власть обязана всегда оставаться в цивилизационных рамках, всегд чтить верховенство закона и права. Я понимаю, что пишу это в России 2024 года, после двух лет войны, смерти Навального, всех других вещей. Но никогда прежде государство открыто не признавало, что может резать уши, что может подключать человека к источнику тока. Мы годами читали про все эти вещи в многочисленных показаниях жертв, я сам говорил для материалов с жертвами пыток в Чечне, которые сбежали в Армению, в Европу. Но власть всегда отрицала эти вещи, чиновники дежурно обещали провести проверки. Когда поэт Камардин рассказал о пытках, никто бы не додумался слить эти кадры в открытый доступ. Теперь же мы живем в новой реальности, рамки дозволенного раздвинулись. Сегодня — это террористы, которых ненавидит каждый из нас, которые совершили ужасающие преступление. А кто будет завтра? Многократно писал, что если у власти/силовика есть какой-то инструмент в арсенале, то она будет это использовать. Когда-то избиение Журавеля казалось чем-то невероятным, теперь это российская обыденность. При этом пока расширяются рамки дозволенного у этих людей, все остальные — сужаются. Я с начала года очень сильно, кошмарно ощущаю насколько мало можно говорить тем, кто остается в РФ. Насколько мало допустимого в публичной среде (например, спрашивать о действиях силовых структур 22 марта, живя в России, я не буду). Теперь разница между тем, что можно государству и обычному человеку стала еще больше. Я боюсь, что это может привести к страшным последствиям для нашего общества.